Имя в истории

Эпоха Озерова

2016 7 bogat1Во время чемпионата мира по хоккею, проходившего в мае этого года в Москве и Санкт-Петербурге, в Зал хоккейной славы Международной федерации хоккея был введен Николай Николаевич Озеров, комментировавший более 30 чемпионатов мира и Олимпийских игр. Ведущий этой торжественной церемонии комментатор Виктор Гусев нашел отличное сравнение. Перечислив других своих коллег с «птичьими» фамилиями — Василия Уткина, Геннадия Орлова, Всеволода Кукушкина, он сказал: «Мы все птицы с одного озера. То есть Озеров — это отец-основатель спортивной теле- и радиожурналистики».

 

По своей популярности Озеров мог сравниться разве что с первым космонавтом Юрием Гагариным. Заслуженный мастер спорта СССР, блестящий теннисист, в активе которого имеется 45 побед на чемпионатах СССР по теннису. Народный артист, прославившийся ролью Хлеба в знаменитой мхатовской «Синей птице». Любимый миллионами радиокомментатор, первопроходец спортивного телерепортажа. Отец возрожденного «Спартака».

«Как невозможно себе представить Великую Отечественную войну без голоса Юрия Левитана, так мы не мыслим себе 50—80-е годы без голоса Озерова, в котором звучали азарт, страсть, завораживающая любовь к спорту», — утверждал актер Михаил Ульянов.

До тех пор, пока Государственный комитет СССР по телевидению и радиовещанию не возглавил С. Г. Лапин и спорт не обрел партийно-государственного значения, Озеров был своего рода свободным художником и сумел в полной мере проявить свои незаурядные способности.

2016 7 bogat2Прекрасно помню его первый репортаж с Олимпийских игр 1952 года в Хельсинки, где дебютировали советские спортсмены. Дело было в подмосковном поселке Красково. На волейбольной площадке, где обычно кипели нешуточные страсти, ребята постарше установили репродуктор. И как только звучали спортивные позывные, «заруба» на площадке прекращалась, и мы ловили каждое слово Вадима Синявского и Николая Озерова.

Соревнования по легкой атлетике, с которых начиналась Олимпиада в Хельсинки, комментировал Озеров. Когда он срывающимся от волнения голосом рассказал по радио о первой сенсации Игр — победе в метании диска нашей Нины Ромашковой (впоследствии — Пономаревой), в это не сразу поверилось, ведь все ставили на успех многократной рекордсменки мира Нины Думбадзе. И только услышав голос новоявленной чемпионки и ее рассказ о том, как она шла к победе, я поверил в случившееся.

Много лет спустя Николай Николаевич рассказал мне о том, каких усилий ему стоило привести нашу спортсменку к микрофону Всесоюзного радио. Пробравшись сквозь полицейские кордоны к олимпийскому пьедесталу почета, он на виду у десятков тысяч зрителей обнял Нину и увлек за собой, дав повод для пересудов. Впрочем, комментарии, появившиеся на следующий день в финских газетах, были довольно доброжелательными. Вот что писали наши коллеги: «Говорят, что советская чемпионка незадолго до Олимпиады вышла замуж. Если представительный молодой человек в светлом плаще, который похитил спортсменку, ее муж, то мы ничего не имеем против». Знали бы они, что в те годы Озеров слыл завзятым холостяком…

Очередной его звездный час пробил четыре года спустя — во время Олимпиады в Мельбурне. За несколько месяцев до олимпийских стартов я случайно попал на тренировку Владимира Куца, лучшего советского стайера всех времен, и был потрясен тем, с какой самоотдачей тренировался этот невысокий блондин в красной майке. И я ждал, конечно же, репортажа Озерова из далекой Австралии о выступлении нашего чудо-бегуна.

Куц и Озеров не обманули ожиданий. Наш бегун потряс спортивный мир и своими результатами, и разнообразной тактикой, которая привела его к победам. Озеров же сумел так ярко и образно рассказать о выступлении, по его мнению, главного героя Игр в Мельбурне, как будто вместе с ним составлял план бега и заранее знал, как будут развиваться события на беговой дорожке.

Много раз потом я слушал запись этого страстного рассказа Озерова о победах Куца (он вошел в пластинку лучших репортажей Николая Николаевича, выпущенную фирмой «Мелодия» к одной из юбилейных дат комментатора и раскупленную в считанные дни). Поражали эрудированность комментатора, его умение препарировать происходящее и мгновенно дать оценку быстро меняющейся ситуации на дорожке. Это поразительно, но факт: большинство публикаций, повествующих о выступлении Куца в Мельбурне, написаны словно под копирку и практически повторяют слова Озерова из того репортажа. Но комментатор ведь вел его с листа, что не помешало ему создать настоящую новеллу. Образ ее героя — рыцаря без страха и упрека, не изменявшего своим принципам ни на беговой дорожке, ни в тренерской работе, ни в частной жизни — остался в истории спорта и в памяти миллионов болельщиков во многом благодаря образному рассказу о нем Озерова-комментатора.

Среди его, не побоюсь этого слова, шедевров был и репортаж о феноменальной победе штангиста-тяжеловеса Юрия Власова на Олимпийских играх 1960 года в Риме. Не пафосом взял тогда Озеров, а задушевностью. Он был единственным, кто рассказал о слезах, выступивших на глазах у нашего спортивного министра Н. Н. Романова, когда Власов установил мировой рекорд в толчке — заключительном упражнении троеборья.

А вот по мнению писателя Александра Нилина, самый талантливый свой радиорепортаж Николай Николаевич провел 10 июля 1960 года. Он комментировал тогда финал Кубка Европы, выигранный нашими футболистами. «Я думаю, — писал Нилин, — и поклонники Синявского согласятся сопоставить этот репортаж с теми фантастическими поэмами, что передавал Вадим Святославович из Лондона (в 1945-м). Выдающийся спортсмен дал себе волю…»

Как никто другой из коллег, Озеров знал, что такое большой спорт, его законы, его психология. И потому мог предугадывать развитие событий на спортивных аренах.

Во время игры в теннис Николай Озеров старался не сбиться на однообразную шаблонную игру, стремился преподносить сопернику сюрпризы. Он всегда был активен, умел самостоятельно мыслить в любых самых тяжелых поединках, диктовал свою волю соперникам. Это был теннисист-интеллектуал, который в совершенстве владел оружием психологической борьбы.

Ветераны тенниса и старые почитатели этой игры помнят поединки Николая Озерова с Эдуардом Негребецким, отличным мастером, но представителем несколько другой игровой манеры. Игру Негребецкого многие знатоки оценивали как силовую. Он владел страшной по силе подачей, мощнейшим ударом справа, молниеносным выходом к сетке, что и приносило ему зачастую победы. Правда, резаный удар слева у Негребецкого был с изъянами, и это выручало Озерова в, казалось бы, самых безнадежных ситуациях. Он раз за разом посылал мячи под сокрушительные удары Негребецкого справа. Озеров отлично понимал, что будет очень нелегко отбивать эти мячи. Но с другой стороны, Негребецкий, памятуя о своем слабом ударе слева, при каждой возможности обегал вокруг мяча, чтобы тот оказывался с правой стороны. И вот своей смелой, если не сказать рискованной, игрой Озеров заставлял соперника раскрывать уязвимое место. При первом же удобном случае следовал мощнейший озеровский удар справа под левую руку Негребецкого. Обычно в таких случаях победа доставалась Озерову.

До Озерова наш теннис представлял собой за редким исключением игру с задней линии, где противники обменивались однообразными ударами, подолгу разыгрывали мяч. Игра Озерова — это сплошная атака, это сплошное творчество, это неожиданные игровые ситуации, которые он создавал и которые всегда были трудны для соперников.

Как-то великолепный игрок в теннис, народный артист РСФСР Всеволод Вербицкий сказал: «Выдающимся теннисистом может быть только тот, кто одновременно является и хорошим артистом».

По мнению многих мастеров спорта, Озеров был артистом на корте. Иногда он пытался ввести в заблуждение противника, притворяясь, что он очень устал, с тем, чтобы в решающий момент ошеломить того неожиданной атакой. Или, наоборот, при предельной усталости он продолжал бегать за каждым мячом, пытаясь убедить противника, что чувствует себя великолепно. Безусловно, при этом его верным помощником было актерское мастерство.

Николай Николаевич дружил со многими атлетами и тренерами, был своим человеком в их среде. Он сам пролил столько соленого пота на тренировках, что знал цену победам. И очень бережно, по-товарищески относился к героям своих репортажей и программ. Представить, чтобы он, как иные из нынешних комментаторов, мог бы хамить спортсменам сборной своей страны, просто немыслимо. Он был светлым человеком, который нес один позитив. Ну, а его отношения со своими любимыми спортсменами, такими, как Владимир Куц, Лев Яшин, Всеволод Бобров, Владислав Третьяк, Борис и Евгений Майоровы и многими другими, — это образец человеческих отношений между людьми. Что бы ни приключалось в жизни людей из круга его общения, Озеров всегда был готов прийти им на помощь. Он не раз протягивал руку помощи и малознакомым людям, помогая с лечением или с решением квартирного вопроса. А когда ему говорили, что он занимается не своим делом, Озеров отмахивался: дескать, ему просто нравится дарить добро людям — вот и вся история…

2016 7 bogat3Со временем Озеров стал на телевидении по существу политическим обозревателем, и ему не разрешали критиковать положение дел в нашем спорте, что, впрочем, не мешало ему выступать с полемикой в печати. Однажды он вместе с коллегами из ТАСС и «Советского спорта» раскритиковал на страницах «Правды» положение дел в хоккее, предложив, чтобы тренеры сборной были освобождены от работы в клубах, что позволило бы более объективно формировать сборную. Выступал Николай Николаевич в печати и с критикой методов формирования хоккейной команды ЦСКА, собиравшей все сливки советского хоккея. Но стоило ему в репортаже с матча чемпионата страны по хоккею заикнуться о том, что наши клюшки никуда не годятся и потому часто ломаются, как ему звонил Лапин и просил прекратить критиканство. Устав бороться с начальством, Озеров в 1988 году ушел с телевидения и со свойственной ему страстью вместе с единомышленниками взялся за, казалось бы, неподъемное дело — возрождение общества «Спартак». И добился своего!

Николай Николаевич Озеров — один из последних великих романтиков нашего спорта, остававшийся верным своим идеалам до последнего удара сердца.

Евгений БОГАТЫРЕВ