14 ноября исполнилось 70 лет Игорю Бобрину — самому яркому и харизматичному фигуристу в конце 70-х—начале 80-х годов ХХ века.
Наша память хранит множество имен, связанных с фигурным катанием. В разное время эти люди, занимая высочайшие призовые места, прославили нашу страну на весь мир. Однако есть те, кто запомнился нам не только или не столько золотой медалью, сколько своей неординарностью и той неизменной бурей оваций, которая сопровождала каждый их выход на лед. К таким фигуристам, без сомнения, принадлежит Игорь Бобрин.
До сих пор помню свои детские впечатления от телевизионных трансляций тех лет: диктор объявлял выход Игоря Бобрина, и сердце замирало от предвкушения того, что сейчас будет происходить на льду. При том, что этот фигурист выполнял очень сложные технические элементы: прыгал, например, пять тройных прыжков, что по тем временам считалось у мужчин гроссмейстерским набором, или совершал комбинации из 4—5 прыжков подряд, исполнял целые серии дорожек шагов, разбавляя всё это оригинальными спиралями и вращениями, — он был таким обаятельным творцом на льду, настолько ярким и неординарным, придумывал по тем временам просто невероятные вещи, интересные захватывающие истории, что они просто трогали до глубины души. Его программы запоминались с первого исполнения, заставляли даже совсем далеких от спорта людей смеяться, плакать, задумываться о превратностях человеческой судьбы…
А еще помню, стоило только Бобрину появиться на льду во время показательных выступлений, как с забитых до отказа трибун ледовых дворцов непременно неслось: «Игорь, “ковбоя” давай!»
Как недавно это было. И как давно...
* * *
Несмотря на не самую богатую коллекцию наград — три титула чемпиона СССР, «золото» чемпионата Европы-1981, «бронзу» чемпионата мира-1981 и европейскую «бронзу»-1982, мало кто из фигуристов мог похвастаться такой искренней и преданной любовью болельщиков, которой пользовался этот спортсмен на протяжении всей своей карьеры. Даже спортивные чиновники не могли устоять перед его талантом. За спортивные успехи Бобрина переживали настолько сильно, что после самого удачного для него сезона, где он выиграл титул чемпиона Европы и «бронзу» чемпионата мира, тогдашний президент Федерации фигурного катания СССР и многолетний директор Ледового дворца спорта «Лужники» Анна Ильинична Синилкина чуть ли не в ультимативной форме потребовала от спортивного руководства страны присвоить Бобрину звание заслуженного мастера спорта СССР. И хотя, согласно многолетней традиции, претендовать на этот высший спортивный титул страны в ту пору могли лишь олимпийские чемпионы или чемпионы мира, просьба была удовлетворена.
Но, конечно же, особое место в истории фигурного катания Бобрин занимает благодаря не этому уникальному случаю, а прежде всего своему особому таланту, который заключался в умении выгодно подать программу, донести до зрителя порывы своей души. Несмотря на отсутствие высоких результатов, всей своей карьерой он словно доказывал — не обязательно быть первым. Надо быть уникальным! И вряд ли можно поставить рядом спортсмена, который мог бы так умело управлять зрительным залом, как это удавалось молодому ленинградцу.
«Для меня всегда было важно кататься для зрителей, — так объяснял свой феномен сам фигурист. — Рядом со мной были те, кто любил соревноваться. А я не любил смотреть, как выступают мои соперники, слышать их оценки. Не отличался никогда ни спортивной злостью, ни бойцовским характером. Хотя, конечно же, стремился побеждать на любых соревнованиях, в которых участвовал».
Этот уникальный дар — уметь увлечь зрителя и будоражить его своим катанием — разглядела в Бобрине еще его первый тренер Татьяна Ивановна Ловейко. Правда, зная, насколько трудно может быть столь артистической натуре пробиться в сборную СССР, где всегда в первую очередь приветствовались высокотехничные фигуристы, порекомендовала родителям Игоря попробовать силы мальчика в балете. Но, пройдя на просмотре в хореографическом училище имени Вагановой первый тур, будущий артист на льду идти на второй отказался. Обратил внимание на то, как ходят по училищу более старшие ребята (а передвигались они исключительно в первой балетной позиции), и не захотел для себя такой перспективы.
Когда Бобрина спрашивали, откуда в нем, парне из простой ленинградской семьи, столько актерского таланта, он отвечал, что на самом деле театральное искусство присутствовало в его жизни с самого детства: «Папа был бригадиром электриков и занимался ремонтом электрооборудования во всех театрах и концертных залах Ленинграда. У меня была возможность ходить на любой спектакль, чем я активно и пользовался. Смотрел как театральные, так и балетные постановки, дышал этим воздухом, впитывал».
История знаменитых показательных номеров Бобрина, многие из которых впоследствии вошли в золотой фонд мирового фигурного катания, также началась еще под руководством Ловейко. Самой первой пробой пера стал танец, поставленный на песню «Ямайка» в исполнении Робертино Лоретти. «В 1962 году в Ленинград впервые приехал Венский балет на льду, — рассказывает Бобрин, — и организаторы решили, что в антракте должен выступить кто-то из мальчиков-фигуристов. Выбор пал на меня. По задумке мне нужно было сыграть роль юного итальянца. Кое-как справившись с волнением, я вышел на лед, и… номер получился!»
Ну а потом были и программа под песню Бубы Касторского из «Неуловимых мстителей», и номер под музыку из кинофильма «Бриллиантовая рука», и «Футболист», и «Никулин», и, конечно же, всеми любимый «Спящий ковбой», который до сих пор остается своеобразной визитной карточкой фигуриста.
По словам Бобрина, его программы с самого начала сильно отличались от постановок взрослых фигуристов. Те часто просто брали популярные эстрадные мелодии и накладывали на них элементы произвольной программы. Он же ставил перед собой задачу не просто продемонстрировать элементы фигурного катания под музыку, но и представить небольшую ледовую миниатюру. Вот, например, как фигурист вспоминал о создании номера «Спящий ковбой»: «Эта программа жила во мне с детства — с того самого момента, когда я впервые увидел фильм “Лимонадный Джо”. Он потряс мое детское воображение! Я пересматривал его еще много-много раз. И когда мне предложили поставить программу на заданную тему, то передо мной ожил ковбой Джо. Все жесты: убить муху, съесть муху, почесать ногу об ногу, зевнуть — были естественными, я их не изображал, я их проживал!»
Этому же принципу — создание маленькой ледовой миниатюры — Бобрин старался следовать и в соревновательных программах. «Паганини», «Рыцарь круглого стола», «Подстреленная птица», «Иисус Христос», «Картинки с выставки» — все они стирали грань между спортом и зрелищем, превращаясь в маленькие театральные постановки. И публика заражалась его эмоциями. И хотя в то время судьи не очень жаловали такой подход, наказывая оценкой явный перевес в сторону артистичности в ущерб техники, с позиции дня сегодняшнего такой подход, наоборот, можно смело считать новаторским. Постановки Бобрина опередили свое время. Ведь соединение технической составляющей программ с артистической, смысловой и композиционной наполненностью — и есть та самая модель, к которой сегодня стремится мировое фигурное катание.
«Мне кажется, Бобрин — это человек, который изменил советское фигурное катание. Благодаря ему оно пошло больше в театральную стезю, более артистичную, — считает швейцарский фигурист, двукратный чемпион мира в мужском одиночном катании, а ныне тренер Стефан Ламбьель. — Для него лед всегда был не стадионом, а сценой. Каждый его выход — это страсть, это драма, артистизм и вдохновение. Для меня он является олицетворением русской школы, отточенной техники и классического катания».
Но сказать, что творчество Бобрина на льду запомнилось лишь неповторимым художественным стилем, было бы неправильным. Он был неутомимым экспериментатором во всем. Создавал собственные дорожки шагов, делал уникальные комбинации прыжков — например, прыжок аксель выполнял налево и направо, придумывал необычные сочетания спиралей и вращений. Просто реализовать техническую составляющую программы на все сто процентов удавалось не всегда. «Техника страдала от того, что я не всегда мог справиться с волнением, что сказывалось на оценках. Но меня вдохновляла в этом спорте возможность творчества. Поэтому я вспоминаю свой спортивный путь без сожаления», — утверждает фигурист.
* * *
В спорте нередко оказывается так, что поиски корней того или иного успеха приводят к личности тренера. В том, что артистический талант Бобрина встал на ноги и расцвел, большая заслуга Игоря Борисовича Москвина, в группу которого будущий маэстро попал в 12-летнем возрасте.
«Как только я увидел его на льду, понял, что передо мной невероятный талант. Он чувствовал музыку всем своим существом, — вспоминал Москвин. — Игорь не обладал столь яркой техникой, как Юрий Овчинников, он был мастер хореографии. Причем передавал собственное ощущение музыки, скорее, в игровой форме. Его номера выглядели некими театрализованными зарисовками, поэтому все его технические компоненты нужно было настраивать на определенный режим».
Москвин не только поставил Бобрину великолепную технику прыжков, но и оказал большое влияние на развитие у юноши тонкого музыкального вкуса, формирование его личностных качеств.
По словам Бобрина, он до сих пор вспоминает атмосферу, которая царила в группе у легендарного тренера. Часто мысленно возвращается к многочасовым беседам, которые проводил с ним постановщик его будущих программ Юрий Потемкин — солист балета Кировского театра стал соавтором одной из самых любимых программ фигуриста «Паганини». К Москвину тогда вообще часто заглядывали известные артисты, танцовщики балета, к нему тянулась вся творческая интеллигенция города. «Помню, как однажды к нам пришел ведущий солист Кировского театра Михаил Барышников, — рассказывает Игорь Борисович. — Это случилось незадолго до его отъезда из страны. Я в тот день катал перед ним свою программу, и она ему очень понравилась. Он тоже захотел встать на лед. Ему принесли коньки. И это был особенный день — мы увидели великого Барышникова на льду!»
У Москвина, как утверждает Бобрин, он научился и азам постановочной работы: «Игорь Борисович умел так внушить свою мысль спортсмену, чтобы он принял ее за свою. Ему было важно, чтобы ученики не просто поняли поставленную задачу, но и думали над ней, развивали, вносили что-то свое. Он всегда поддерживал в ученике творческое начало, направлял, оберегал. Когда я сам начал работать с фигуристами в качестве постановщика программ, старался следовать в своей работе таким же принципам».
* * *
Ко времени своего ухода из большого спорта Бобрин окончил Академию физической культуры им. Лесгафта, затем получил второе высшее образование на режиссерском отделении ГИТИСа. После кончины Людмилы Пахомовой в течение 10 лет возглавлял отделение балетмейстеров по фигурному катанию в ГИТИСе, а в феврале 1986 года создал Театр ледовых миниатюр — свой самый главный и любимый проект в жизни после спорта, где до сих пор является художественным руководителем и режиссером.
Как рассказывает Наталья Бестемьянова, муза маэстро на льду и в жизни (они вместе уже сорок лет), в театре Игорь смог реализовать себя и свои идеи. Всё, что не успел и не смог сделать в спорте, выплеснулось в постановках.
К слову, и сама идея этого детища родилась благодаря всё тем же показательным выступлениям. В то время фигуристы много гастролировали по стране, и как-то постепенно стала вырисовываться идея создания театра. Точнее, поначалу даже не театра, а ледового ансамбля. Тем более подобный опыт у фигуристов уже имелся. Мало кто знает, что в сборной в то время был и свой музыкальный ансамбль, организатором и художественным руководителем которого был другой неординарный фигурист Юрий Овчинников. Назывался он «New Road» («Новый путь»). И после соревнований все спортсмены, судьи и тренеры шли на концерт и слушали хиты «Машины времени», «Битлз», «Веселых ребят».
«Фигурное катание — прекрасный, но в то же время жесткий вид спорта. В 30, а то и в 25 лет приходится заканчивать спортивную карьеру и искать, порой мучительно, свой путь в жизни, которая, по сути, только начинается. И выбора практически нет: разве только тренерская работа или выступления в шоу. Уровень же наших ведущих фигуристов позволял не просто демонстрировать на льду дивертисмент из отдельных показательных номеров, а создавать настоящие драматические спектакли», — так объяснял идею появления своего театрального проекта Бобрин.
Театр ледовых миниатюр получился уникальным, как и сам его создатель. С труппами, которые одновременно гастролировали в разных странах, с огромным репертуаром — «Чаплин», «Фауст», «Распутин», «Еврейская баллада», «Алиса в стране чудес», «Танго нашей жизни», «Золушка», «Щелкунчик»… С возможностью выступать и в ледовых дворцах, и в городских парках…
* * *
Игорь Бобрин в наши дни
Несмотря на постоянную занятость в театре, все эти годы отношения Бобрина с любительским спортом продолжали оставаться довольно тесными. Он ставил программу Ирине Слуцкой — с ней она выиграла чемпионат мира в Москве; Юдзуру Ханью, который во время гастролей театра в Японии передал Игорю и Наталье такой букет цветов, что Наташа не смогла удержать его двумя руками; Елене Бережной и Антону Сихарулидзе — их программа «Чаплин», поставленная Бобриным в 2001 году, по сей день считается в мировом парном катании одной из лучших. А если брать нынешних чемпионов, то в разное время с маэстро сотрудничали Александра Бойкова и Дмитрий Козловский, Анастасия Мишина и Александр Галлямов… И это не случайно, ведь его видение фигурного катания, которое он так бесстрашно утверждал на протяжении всей своей карьеры, как никогда отвечает современным требованиям.
Хочется пожелать самому знаменитому «ковбою» страны, чтобы он и дальше продолжал удивлять нас. Ведь многие из тех, для кого фигурное катание стало любовью всей жизни, обязаны этим именно Игорю Бобрину (лично знаю нескольких таких людей). Наверное, это и есть высшая степень популярности и признания.
Оксана ТОНКАЧЕЕВА
Фото О. Тимоховой и из архива «ФиС»
