Такой путь прошел с боями внук парижского коммунара, чемпион Москвы по плаванию, московский динамовец Конрад Мадэй с отрядом «Славный» — одним из подразделений легендарного ОМСБОНа.

2 2023 malkov1

Два года назад на фасад Центрального стадиона «Динамо» вернулась мемориальная доска в память ОМСБОНа (Отдельной мотострелковой бригады особого назначения), демонтированная на время реконструкции. Летом 41-го эта арена стала сборным пунктом нового воинского формирования — фактически первого советского спецназа. Здесь новобранцы получали обмундирование и следовали на стрельбище в Мытищи, где размещался учебный лагерь.

Отбор добровольцев был строгим, так как подразделениям бригады предстояло воевать на оккупированной территории. Непременное условие — хорошая физическая подготовка. Предпочтение отдавалось спортсменам. Неслучайно диверсионные отряды получили такие говорящие названия, как «Олимп», «Победители», «Ходоки», «Соколы», «Охотники».

Для Конрада Мадэя «Динамо» в мирное время было местом работы. Чемпион Москвы по плаванию, выпускник института физкультуры тренировал ребят в одноименной спортшколе. Когда началась война, пришел в военкомат требовать отправки на фронт. Но военком отрезал: «Ждите. Когда надо будет — вызовем».

Ждать Мадэй не стал, записался в ополчение. В начале 1942 года его, уже имевшего боевой опыт, направили в ОМСБОН. За несколько дней до того ас советской разведки Павел Судоплатов, начальник 4-го управления НКВД (организация диверсий во вражеском тылу), вызвал капитана Анатолия Шестакова, начштаба одного из батальонов этой бригады. Суть приказа: сформировать в кратчайший срок отряд из надежных бойцов и перейти с ним линию фронта в районе действий 16-й армии.

Очередной кандидат в диверсанты (роста выше среднего, спортивного сложения) представился необычно: «Конрад Анри Мадэй».

Шестаков, пробежав глазами по списку, удивился: «Конрад Анри... Француз, что ли?» — «Никак нет, — отозвался боец. — Рядовой Мадэй, Конрад Андреевич». — «Так чего же ты в загадки играешь?» — «Привыкаю к партизанскому псевдониму. Может, пригодится».

Насчет француза чекист Шестаков оказался прав, хотя и частично. Дед Конрада по отцу сражался на баррикадах Парижской коммуны, а когда ее разгромили, бежал в Россию. Псевдоним же ему пригодился: Мадэй был зачислен в отряд из 49 бойцов. Из которых 18 были спортсменами.

В том числе — мировой рекордсмен штангист Николай Шатов, многократный чемпион СССР по академической гребле Александр Долгушин, чемпионы СССР по метанию диска Леонид Митропольский и Али Исаев, известные бегуны Моисей Иванькович и Виктор Зайпольд, гимнаст и цирковой акробат Михаил Семенов. Увидев в списке эти фамилии, Судоплатов дал отряду достойное имя — «Славный».

Вскоре командир «Славного» прибыл в штаб 16-й армии, доложил Константину Рокоссовскому о готовности. Генерал приказал своим разведчикам провести отвлекающие операции, чтобы спецназовцы смогли незаметно пересечь на лыжах линию фронта. Но скрыть опасный маневр всё же не удалось. За ними устремилась погоня. Однако гитлеровцы, рассчитывавшие получить железные кресты за ликвидацию русских диверсантов, не знали, на кого нарвались. Шестаков приказал срочно минировать лыжню. Что и было сделано чуть ли не на ходу. Немцы, внезапно оказавшись на минном поле, кресты обрели, но другие. А «Славный» благополучно добрался до места стоянки.

Рейд по вражеским тылам растянулся почти на 30 месяцев, из которых чуть не каждый день был связан со смертельным риском. Отряд действовал решительно и дерзко, порой прямо на марше вступал в бой.

Показателен такой пример. В июне 1943 года бойцы, пересекая под покровом ночи шоссе Гомель—Могилев, получили донесение разведчиков, что в направлении деревни Белое Болото движется немецкая автоколонна. Отправив обоз глубоко в лес, Шестаков принял решение атаковать. Спецназовцы вошли в деревню, попросили жителей перебраться в безопасное место, а сами заняли позиции за домами. С рассветом появились ничего не подозревавшие гитлеровцы. Попав под перекрестный огонь, они поначалу пытались оказать сопротивление. Когда же наши отбили у них орудие и открыли огонь, фашисты обратились в бегство. Уйти мало кому удалось. Потери «Славного» были невелики, но среди погибших оказался заслуженный мастер спорта Александр Долгушин.

Если гребец Долгушин стал отменным снайпером, то пловец Мадэй с его неугомонным, по отзывам соратников, характером и стремлением добиться результатов в любом деле, был признанным мастером диверсий, «гроссмейстером» по части засад, специалистом по разгрому вражеских гарнизонов. Не случайно из рядового бойца он дорос до командира роты, а затем и всего отряда.

Товарищи называли его просто Костей. Он был любимцем отряда. В нем как бы уживались два разных человека — бесшабашный шутник, мастер розыгрышей среди своих и суровый, не знавший жалости к врагу Конрад Анри.

Когда он брался за что-то, непременно доводил дело до конца. Если срывалась, к примеру, запланированная диверсия, Конрад прибегал к запасным вариантам — громил полицейские посты, сжигал казармы, уничтожал линии связи или открывал «охоту» на неосторожных гитлеровцев. Не было случая, чтобы, уйдя на задание, он вернулся ни с чем. А подразделения под его командованием не потерпели ни единого поражения.

Среди артефактов того времени есть любопытный документ, обнаруженный летом 1943 года в планшете майора Аммана, убитого недалеко от Гомеля в бою с партизанами. Из него вытекало: оккупанты напуганы тем, что к ним заброшена целая дивизия диверсантов. Там же фигурировало и название подразделения — «Славный». За голову его командира Анатолия Шестакова, а также за поимку или убийство «сталинского бандита» Конрада Анри немецкое командование обещало солидную награду. На самом деле отряд тогда насчитывал чуть более сотни бойцов.

А вот один из множества боевых эпизодов с участием отважного «француза»: «21 июня 1943 года Мадэй с группой пробрался в город Рогачев на хлебозавод, работающий на немецкую армию, где запрягли коней в повозки, нагрузили хлебом, солью, и отправил обоз с десятью человеками из города. А сам с остальными бойцами сжег хлебозавод, склад с зерном, солью, 4 вагона муки и 6 тонн испеченного хлеба. Немцы были в ужасе от взрывов и огня. Отходя из Рогачева, Мадэй с группой вел огонь по городу». Это отрывок из дневника начальника штаба «Славного» Михаила Оборотова, который умудрился вести записи несмотря на режим секретности.

Документов, отражающих действия легендарных спецназовцев на территории Белоруссии, сохранилось, увы, мало. Да и то благодаря энтузиазму бывшей учительницы математики могилевской школы № 22 Елены Васильевны Киреевой. Спустя 30 лет после окончания войны она случайно познакомилась в санатории с Михаилом Оборотовым. Тот оказался превосходным рассказчиком, вдохновив педагога на поисковую работу. К ней подключились коллеги-учителя, ученики и сотрудники белорусского КГБ. Итогом стало открытие в 1984 году школьного музея.

Его экспозиция может рассказать, к примеру, про обстоятельства героической смерти майора Анатолия Шестакова. Случилось это в начале 44-го, когда отряд получил приказ о передислокации к западным границам, опережая отступавшего противника. Отряд возглавил самый достойный из его подчиненных — младший лейтенант Конрад Мадэй. Который в середине лета и привел «Славный», насчитывающий уже 315 бойцов, в Минск. Вместе с захваченными в плен 350 гитлеровцами.

В общей сложности спецназовцы прошли по вражеским тылам более полутора тысяч километров. За это время они разгромили 23 гарнизона, 10 казарм, 22 эшелона с живой силой и техникой, подорвали и сожгли около 80 автомашин, несколько танков и бронетранспортеров, взорвали 12 заводов, работавших на нужды оккупантов. В открытых боях отряд уничтожил около 3,5 тысяч солдат и полицаев. А сколько гитлеровцев погибло в пущенных ими под откос железнодорожных составах, никто не считал. На его личном счету — свыше 50 убитых солдат и офицеров вермахта. Наградной лист Конрада, содержащий графу «Краткое описание совершенного подвига», составлен на 12 (!) страницах.

Мадэй трижды представлялся к званию Героя Советского Союза, но так и не получил. Сперва Золотую звезду заменили Орденом Ленина, а после и вовсе о ней «забыли». Почему, остается загадкой. Возможно, из-за того, что был беспартийным, к тому же с иностранными корнями. Сам же он к регалиям оставался равнодушен, зато с начальником штаба упрямо добивался званий и наград для боевых товарищей.

2 2023 malkov2

В дополнение к портрету нашего героя — еще одна цитата из дневников Оборотова: «29 июня 1943 года. Переехали в лес к деревне Ново-Залитвинье, где стали лагерем вместе с отрядами Изоха и Голощапова. Получили радиограмму беречь мастеров спорта и чемпионов СССР, а при возможности переправить их через линию фронта на самолетах. Шатов, Зайпольд, Иванькович переведены к радистам. Мадэй и Али Исаев отказались отсиживаться и продолжали воевать. Через некоторое время Исаев также ушел к радистам. Остался один чемпион Мадэй».

После войны Конрад Андреевич Мадэй вернулся в свою гражданскую профессию, несколько лет проработал тренером в минском «Спартаке». А потом сказалась неугомонная натура: неожиданно для коллег он оставил спокойное место у бортика бассейна и уехал в Карелию. Там работал на лесосплаве, заведовал турбазой. О боевом прошлом предпочитал не вспоминать и замыкался, когда при нем заходил разговор о войне.

На одном из минских кладбищ есть неприметная, без памятника и ограды, могила. Лишь скромная табличка с именем и двумя датами: «Мадэй. 1912—1996»... Поставил было точку, однако, поразмыслив, добавил еще две. А подумать есть о чем. Например, задаться вопросом: почему жизнь этого человека оказалась поделена на две неравные и неравнозначные части — короткую, но яркую, и долгую, но обыденную?

Как вышло, что его звездный час пришелся именно на войну, а в мирное время ему не удалось (да и, судя по всему, не хотелось) себя реализовать?

Память услужливо подсказывает другой сюжет того же рода. Правда, киношный, тем не менее реалистичный. Речь о фильме «Крылья» режиссера Ларисы Шепитько. Он вышел на экраны в середине 60-х, задолго до «Восхождения», который принес ей мировую славу. Тем не менее уже здесь Шепитько проявила способность проникать в глубины человеческой сути.

Героиня «Крыльев», бывшая летчица, а в миру — директор ПТУ, переживает тяжелый душевный кризис. Таким, как она, война, при всех ее ужасах, дала шанс взлететь. В самом широком смысле. Приземлившись, она не смогла перестроиться и со своим максимализмом, жертвенностью выглядит неуместно, а то и вовсе нелепо.

В психологии есть термин «синдром выгорания». Подразумевается состояние физического и психического истощения как реакция на эмоциональное перенапряжение. Думаю, где-то здесь и кроются причины перепадов судьбы Конрада Мадэя.

Евгений МАЛКОВ