2 июня 2022 года легендарному доктору Савелию Евсеевичу Мышалову исполнилось 90 лет. Наши поздравления!

tam 22 6 gol1

Юрий Семин и Савелий Мышалов
Фото Ю. Соколова

Яблонька

Наверное, доктор Мышалов стареет — как и все мы. Но представить это затрудняюсь. Потому что доктор всегда был одинаковым. Я вспоминаю, как встречал его в Баковке — когда «Локомотив» только подбирался к первым своим чемпионствам.

Всё в той Баковке было просто и хорошо. Доктор Мышалов, подняв капот «Жигулей», своими руками что-то вывинчивал, продувал и вкручивал снова. Юрий Семин забывал вдруг про интервью — и, хрипло выкрикивая что-то презрительное, отскакивал в сторону:

— Кто же?.. Кто же так сажает?!

Вырывал у садовника лопату — и лично показывал, как надо сажать яблоньку. Тот почтительно замирал. Ай да Юрий Палыч!

— На чем остановились? — возвращался ко мне Семин. Ополоснув руки из шланга.

Поодаль футболист Гарин вполголоса делился с кем-то печалями: кушает как все — а живот растет.

Та яблонька растет, быть может, и сейчас. Давно я не был в Баковке. Еду в Переделкино — как-то проскакиваю.

Но однажды загляну — и присмотрюсь...

Звон трамваев редок

Не меняется Семин — не меняется и Мышалов. Тот Мышалов, из середины 90-х, точно такой же, каким был и много лет спустя — когда пришел я к нему домой на очередное интервью.

Проговорили чуть ли не до ночи. Когда звон трамваев стал редок.

Старики горазды выдумывать новые истории — но доктор, кажется, не выдумывал ничего. Просто в прошлый раз я о многом не расспросил. Как и в позапрошлый.

Я возвращался домой, перебирал жухлые карточки — и заново удивлялся: тот Савелий Евсеевич, от которого я только-только приехал, ничем не отличается от Мышалова, сидящего на скамейке сборной СССР в 60-е... 60-е! Господи! А не 50-е ли это?

А вот он, уже немолодой, уводит с поля капитана сборной СССР Муртаза Хурцилаву.

Хурцилава превратился в старика, а из того состава сборной уж и нет никого. Время беспощадно — но не для всех.

Потому что Савелий Евсеевич жив-здоров. Кажется, даже бодр. По телефону отвечает звонко.

Когда подрасту

Сколько мы сделали интервью — и не счесть. Избежав повторений. Каждый раз Лобановский, его любимец, выписывался новыми и новыми мазками — тут уж не моя заслуга. Это всё памятливость Савелия Евсеевича.

Операция на сердце не заставила его когда-то отказаться ни от руля, ни от кофе, ни от работы в футболе. А было ему 76.

Он выглядел счастливым. Не уставшим от жизни. Всякому ли это удается под занавес — когда борешься с реальными и надуманными недугами? Ему вот удавалось. Может, поэтому и не менялся.

Честное слово, хочу быть таким же. Когда подрасту.

Миллион доносов

Доктор посмеивался, вспоминая миллион доносов и анонимок:

— Меня будто ведет кто-то по жизни. Так везло! Сто раз карьера могла оборваться! Вот те же доносы, которые на меня писались. Сложить все в стопку — бо-о-льшая получится...

Я молчал, не вполне понимая — за что такое. Ну, доктор и доктор.

Мышалов всё чувствовал — и поднимал палец:

— Эээ! Вы даже не представляете, что это за место — врач сборной СССР.

Замолкал на секунду — и формулировал на особый манер. Тоже откуда-то из 50-х:

— Видная должность. Много завистников. Целая очередь за спиной.

Я молчал, осознавая масштаб. Мышалов подлил кофе — и рассмеялся:

— Мне всё это как-то показали. Я ошарашен был, конечно. Писали, будто я каким-то людям за границей поставляю информацию, у меня связи с Израилем... Боже! Ну какие «связи»? Ни единого родственника там! Я в Израиле-то побывал впервые в 90-м году — со сборной Лобановского.

— Помню-помню! — воскликнул я.

Еще бы не помнить — сборная из усталых советских звезд проиграла вдруг израильским товарищам. От которых мяч, может, и отскакивал — но хватало проворства догнать. Опередить. Ну и забить.

Лично я был ошарашен. Команда наша совсем не походила на ту, которая едва не выиграла чемпионат Европы двумя годами раньше. Это сборная-то СССР — чемпион мира по товарищеским матчам! Что происходит?!

 

Носки Лобановского

— Вот! — обрадовался Мышалов моей сообразительности. — Тот самый матч. Мы готовились к чемпионату мира, проиграли в Израиле 2:3. А после этого матча самолет сборной СССР едва не взорвали террористы.

— Боже. Что-то я про такое не слышал.

— О, это история! Арабы готовили теракт. Взбесились от нашего поражения. Решили — всё спланировано. Еще и слух пошел, будто каждый игрок сборной СССР получил за тот проигрыш дом на побережье. В аэропорту Бен-Гурион нам на всякий случай устроили шмон. Да какой! Свет такого не видывал! Часа два трясли, прощупали даже носки. Заставляли снимать — и выворачивали. Даже с Лобановского. Летели-то мы обычным рейсом — еще предстояли товарищеские матчи в Германии...

Чокко

Еще в середине 80-х он написал книжку — да так и не издал. Вышла другая, позже. Очень советую ознакомиться.

Я до сих пор уверен — в 90-м сборная СССР могла забраться высоко. Я был влюблен в эту команду, в этих людей. Годы спустя им рассказывал — и Бессонову, и Чанову с Дасаевым, и Алейникову — о своей любви. Да и Лобановскому тоже. Те в ответ вымученно улыбались. Да, сборная была что надо. Ни одну команду я не любил так сильно!

Вспоминаю безнадегу первых матчей итальянского чемпионата мира — и всё возвращается. Почему? Ну почему их ноги не несли? Ведь еще вчера вы умели всё — и никто от вас не убегал! А, Вагиз? Володя Бессонов? Толя Демьяненко?

Загнанная, перетренированная команда мечтала об одном — чтоб всё это поскорее завершилось. Хоть чем. Скорее домой — и никакого футбола. Даже по телевизору.

На пик формы та сборная вышла даже не в самолете по дороге домой — а в Чокко. Когда выяснилось, что премиальных за выход на этот чемпионат мира нет. Команда взбунтовалась, отказалась уезжать — вот здесь-то отвели душу...

Прошло шесть лет — Савелий Мышалов возьмет в РФС отпуск и отправится в то самое местечко Чокко. Где готовился «Локомотив». Доктора попросили помочь.

Там-то и нахлынули воспоминания. Которыми делился со мной.

— Такая ностальгия охватила... Хоть для целого поколения советских футболистов чемпионат закончился трагедией. Валерий Васильевич делал ставку на эффект «суперкомпенсации». Сначала организм футболиста нагружал «под завязку». Затем снижал интенсивность тренировок, но оставлял объем. Команда летела!

— Что ж не полетела-то? — заинтересовался я.

— А она полетела — только в последнем матче с Камеруном! Дальше было бы еще лучше! Но последнего матча не хватило — Аргентина с румынами сыграли вничью. Что устраивало тех и других. Отцепляли нас.

— Ошибка в расчетах?

— Да не было никакой ошибки — всё в точности повторяло чемпионат Европы-88. Я и там был доктором, всё помню. Готовимся мы в Новогорске, дней десять адской работы. Я в панике! Иду к Лобановскому с докладом: «У ребят резко падает игровой потенциал!»

— Что Лобановский?

— Спокойно: «Не волнуйтесь, так оно и должно быть». Начинается чемпионат — обыгрываем Голландию. Но что это был за матч, помните? Отбивались! Чудом выиграли! Следующий матч с Ирландией — тяжеленный. Но что-то уже прорисовывается. А перед матчем с Англией вижу — резкий подъем! Выигрываем 3:1!

— Да. Здорово было.

— А перед полуфиналом я просто ахнул. Идеальное состояние! Итальянцев мы так запрессинговали — те не знали, куда деваться. Вы настоящий прессинг часто видите? Я — крайне редко! А тогда он был! Кстати, Италия пошла по этому пути — от нас и заимствовали. В 89-м мы 20 дней жили на базе «Интера». Каждое занятие Лобановского ассистенты тренеров «Интера» и «Милана» конспектировали.

Вулкан внутри дедушки

Доктор Мышалов мог и вспылить — стоило мне сглупа произнести фамилию «Бышовец». Позже список пополнился фамилией «Смородская».

Поняв, какой вулкан прячется внутри этого дедушки, я стал осторожнее со словами и мыслями.

Даже слово «допинг» заменил чем-то жеманным. Испытывал себя в иносказательном. Говорили же про сборную Лобановского, про киевское «Динамо» — они, мол...

Тут я замолкал. Мышалов смотрел поверх очков.

— Вы про допинг, что ли?

— Ну-у... — выдавливал я. — Пожалуй...

— Чушь! Полная чушь! — вскричал добрый доктор.

Я даже отшатнулся, помню.

— Сборная СССР базировалась на футболистах киевского «Динамо» — так что я фактически был врачом и этого клуба. Там же трудился мой ученик, совершенно замечательный доктор Владимир Малюта. Я его еще в «Кузбассе» приметил. Так что за свои слова отвечаю! Больше скажу: накануне Олимпиады-76 в Монреале сборная работала на базе в Конча-Заспе. Вдруг появляются люди из Москвы, говорят — мол, во славу советского спорта надо бы использовать анаболики.

— Что Лобановский?

— Сам принимать решение не стал — отправил ко мне. А уж я их выпроводил. Никакого допинга!

Таблетка для Скобликовой

С допингом вышла в его жизни история совершенно замечательная — в те же 60-е успел поработать Савелий Евсеевич с конькобежной сборной СССР. Ах, что за имена — Артамонова, Скобликова!

Скобликова умела быть благодарной — одну из олимпийских медалей подарила Хрущеву. Я бы спрятал под подушку — ни Хрущеву, ни съезду, ни собственной родне вручать в голову не пришло бы. А она — вот такая.

Как отметила доктора Мышалова! Вы не знаете эту историю? Так слушайте же.

Олимпиада-64 стала ее триумфом — а чествовали героев в лужниковском Дворце спорта. Скобликова — герой номер один той Олимпиады. «Золото» взяла на всех четырех дистанциях.

Вышла на трибуну, выдохнула. Народ замер.

Но славить начала не присутствующих, не партию. Доктора Мышалова!

— Товарищи... Здесь, в этом зале, присутствует человек, благодаря которому я добилась многих своих побед. Это доктор нашей сборной Савелий Мышалов!

У доктора скатилась слеза и повисла на лацкане словно звезда Героя — никто в этом зале знать не знал, сколько доктор возился со Скобликовой. Какие обещания давал главному тренеру сборной Кудрявцеву.

Сама Скобликова пришла к доктору незадолго до главного забега:

— Дайте хоть что-нибудь...

— Есть у меня чудодейственная таблетка, — глухо произнес Мышалов. — Только учти — чтоб никто не знал! Никто вообще!

Скобликова кивнула. Такие тайны — не для чужих ушей, дело ясное.

Мышалов раскрыл чемоданчик, отворил самый потайной кармашек. Достал таблетку, протянул Скобликовой.

— Завтра выиграешь! Только помни — ни-ко-му!

Скобликова ушла молча — потрясенная происходящим. Но Олимпиада того стоила. Рисковать так рисковать.

Назавтра выиграла то ли 500 метров, то ли 3 тысячи. Так никому и не проговорилась.

Так бы и умерла эта тайна — но Мышалов проговорился. Доктор словоохотлив, что сделаешь.

— Что ж за таблетка была? — расспрашивал я спустя десятилетия Савелия Евсеевича.

— Да кальцекс! — махнул он рукой. — Ничего стимулирующего. Простая таблеточка — для улучшения иммунитета при простудах. Но какой психологический эффект!

Мнительный Блохин

В «психологических эффектах» доктор был великий мастер — всякий спортсмен мнительный. А бывают такие, которые без доктора никуда. Я слушаю фамилии — и радуюсь, что подо мной стул. Ноги не удержали бы.

— Самый мнительный — Блохин! — восклицает доктор.

— Вот бы не подумал. Такой дерзкий человек.

— Еще и лечиться любил до беспамятства. С утра пораньше у меня на пороге: «Савелий Евсеевич, “тыква” раскалывается. Дайте таблетку!» Нахожу что-то простенькое. Вроде исцелился. В обед что-то новое придумывает. К вечеру снова бредет: «Что-то меня подташнивает... Дайте таблетку!» Я не выдержал: «Может, ты беременный?»

— Что Олег?

— Обиделся, в крик: «Больше я в ваш кабинет ни ногой!» А наутро всё повторяется: «Доктор, “галик” тянет. Что делать?»

— «Галик» — это?..

— Голеностоп!

Грусть адресов

Рассказывал мне бывший спартаковский доктор Вартапетов, поработавший в юности на «неотложке»: вся Москва для него — грусть адресов. Вот здесь вышел на него наркоман с топором. Здесь — страшная авария. А там, за углом — пожар.

Едет по городу и вспоминает. Рад бы отогнать эти печали, да никак. Таганка, Новослободская, Бибирево...

В жизни доктора Мышалова тяжелых воспоминаний тоже хватает. Я расспрашивал про самые страшные травмы — и вдруг выяснялось, что свой ужасный перелом Юра Тишков получил на его глазах. Как и Ваха Масудов из «Кайрата».

— В товарищеском матче первой и олимпийской сборных под него так подъехали, что голеностоп вывернулся на 180 градусов. Такого крика от боли я до того не слышал... Ну а травму Дрожжина из «Локомотива» видел с трибуны. Как и Березина из ЦСКА — он-то 21 день в коме пробыл после страшного сотрясения.

Доктор замолкал, покачивая головой, а я понимал: надо плавно снижать градус.

Переводил разговор на симулянтов — и выяснялось вдруг, что и среди таких имена фигурируют самые звонкие. Даже странно.

— Чемпионат Европы-88 — Игорь Беланов пытался ввести в заблуждение. Накануне полуфинала с Италией вдруг заявляет: «Болит в паху, играть никакой возможности». Докладываю Лобановскому. «Ладно, — пожал плечами тот. — Есть кому играть и без Беланова...» Выиграли 2:0. Кто на поле не выходил, на следующий день идут тренироваться. Вдруг чешет мимо меня Беланов с бутсами. «Игорь, ты-то куда?» — «А у меня всё прошло!»

— Вот так фокус.

— Лобановский, помню, удивился страшно... На финал с голландцами в состав его поставил. А зря.

— Чем персонально для Беланова завершился тот финал — все мы помним. История немыслимая. Повторений не было?

— 90-й год, чемпионат мира — хотели Фокина из ЦСКА поставить на матч с Аргентиной. А тот испугался.

— Как это выглядело — «испугался»?

— Вдруг произносит: «Спина болит!» Лобановский всё понял — только уточнил у меня сухо: «Жаловался он вам?» — «Нет». — «Всё ясно...»

Юрий ГОЛЫШАК, «Спорт-Экспресс», специально для «ФиС»