В 80-е годы, когда победы советской сборной по хоккею всё еще оправдывали ее грозное прозвище «Красная Машина», главный тренер команды Виктор Тихонов вполне соответствовал сложившемуся образу. Жесткий, немногословный, с поджатыми тонкими губами, он был более чем органичен на капитанском мостике несокрушимой сборной СССР. Но рядом с ним постоянно находился человек, олицетворяющий нечто совершенно противоположное. Игорь Дмитриев. Представляющий собой живую насмешку над западными клише. Интеллигентный, образованный, остроумный, он мог одним словом, легкой улыбкой сгладить назревающий конфликт Тихонова с игроком, он часто заменял Тихонова на пресс-конференциях, и взгляды теплели, и зал замирал в ожидании его очередной шутки, напоминающей, что хоккей — прежде всего игра, а не война.
Помнится, на Олимпиаде 1994 года в Лиллехаммере (последней для этого великого тренерского дуэта Тихонов—Дмитриев и, увы, уже бесславной, начинающей нас потихоньку приучать к горечи поражений 90-х) у Игоря Дмитриева спросили: «С кем ваша команда хотела бы сыграть в четвертьфинале?» Дмитриев артистично задумался и затем произнес: «К сожалению, все соперники, с которыми мы хотели бы сыграть, не смогли выйти в четвертьфинал».
Но для него, именно для него, хоккей никакой игрой не был. Более того, однажды он сделал признание, опрокинувшее клише окончательно: «Почему вы думаете, что наши с Виктором Васильевичем роли в сборной СССР распределялись именно так, как об этом принято говорить? Вы уверены, что знаете, кто из нас действительно диктатор? Диктатор, зверь — это я… Виктор Васильевич, совсем напротив, всегда пытался раскачать игрока на свое собственное мнение, а я не терпел никаких возражений. Просто о Тихонове очень много всего наговорили и написали в конце 80-х годов, когда звезды ЦСКА и сборной очень хотели сыграть в НХЛ, а он не отпускал. Мои тоже могли бы порассказать обо мне, но их никто не догадался спросить».
Сказал и рассмеялся, предоставляя догадываться, что же это только что было: очередная шутка, эпатаж или правда, которая слишком контрастно противоречит сложившимся представлениям, и оттого в нее чересчур сложно поверить.
Его внешность и манеры настоящего московского интеллигента и в самом деле многих вводили в заблуждение. В среде интеллигенции его ошибочно считали «недалеким хоккеистом» — Игорь Ефимович сам рассказывал, что в те времена, когда он учился в Автодорожном институте («институте неудавшихся талантов», как он выражался, потому что туда шли те, кто не прошел по конкурсу в более престижные вузы — МГИМО, МГУ, ВГИК), читающие студенты образовали своего рода кружок, обмениваясь мыслями и впечатлениями о прочитанных книгах. Когда к ним приходил Игорь Дмитриев, ребята высокомерно интересовались: «А вот скажи, Игорь, ты свои шайбы обычно бросаешь направо или налево?» — «Но я обладал хорошей памятью, и мог ответить длинной цитатой из классика, я помнил множество таких цитат наизусть, поэтому меня вынуждены были принять в компанию», — вспоминал Дмитриев.
А тренеры сборной СССР, в свою очередь, когда он был капитаном и лидером «Крыльев», упорно не желали вызывать его в главную команду страны с формулировкой: «Это не боец». Кто произнес эту фразу о Дмитриеве — неизвестно, по поводу ее подлинности существуют большие сомнения. Потому что Игорь Дмитриев был как раз бойцом вплоть до самого последнего матча за «Крылья», забив в овертайме «золотой гол» с сольным проходом через всю площадку и выходом один на один с вратарем, гол, добавивший «Крылышкам» к титулу чемпиона звание обладателя Кубка СССР 1974 года.
Всю свою жизнь он был предан единственной команде (австрийский «Клагенфурт», куда Игорь Дмитриев уехал совсем ненадолго после окончания карьеры в Союзе, пожалуй, не в счет) и единственной женщине, жене, Лидии Николаевне, которую завоевал, можно сказать, с риском для жизни. Они познакомились на сборах, в одной из южно-кавказских республик. Местные, встретив москвича, откровенно предупредили: «Не стоит ухаживать за нашими девушками», а напоследок добавили вполне конкретно: «Если не оставишь ее в покое, живым домой не уедешь». Игорь Ефимович уехал. Живым. Вместе с Лидой.
О преданности команде можно говорить долго. А можно просто рассказать один случай. В трудные 90-е, когда Дмитриев вынужден был постоянно и часто безрезультатно ходить по высоким кабинетам, выбивая финансирование для команды, «Крыльям» в какой-то период долго не платили зарплату. Команда находилась на грани забастовки. Речь уже шла о том, что на ближайший матч «Крылья» в знак протеста не выйдут. И вдруг всех игроков пригласили в кассу. Причина внезапно приключившегося чуда вскоре выяснилась: Дмитриев продал свою машину.
В 90-е, когда хоккеисты «Динамо», чемпионы страны, играли в «Лужниках» на полупустой арене и было слышно, как шайба бьется о борта, в Сетуни, в «доме» «Крыльев», атмосфера была принципиально иной. «Крылья!» — взрывались тысячи болельщицких голосов. Здесь было тепло и светло, по-домашнему уютно — иначе и быть не могло там, где проходил Игорь Дмитриев. Заботливо спрашивавший каждого из болевших за «Крылья» ребят-школьников: «Ты поел? А ты?» На выездах обязательно кормивший болельщиков вместе с командой, устраивавший на ночлег в гостиницу, а если не получалось, пускавший переночевать в теплую раздевалку. «Крылья»! На лед под зажигательную музыку вылетала «крылатая» команда. Большая часть игроков которой носила маски, что говорило об их чрезмерной юности. Но за эту команду никогда не бывало стыдно.
«Не боец? — с усмешкой переспросил он однажды. — Давай разберемся, что значит “боец”. По моему убеждению, это тренер, который, что бы ни случилось, до конца верит в победу. Даже в самой трудной ситуации он не срывается на ругань, не начинает, забыв обо всем на свете, кричать на игроков. То есть прежде всего — выдержка, воля, самообладание.
Конечно, о том, обладаю ли я всеми этими качествами, судить не мне. Но в то же время есть опыт, в том числе и опыт тренера сборной. Вряд ли может возникнуть ситуация, которая заставит меня потерять голову. Слишком многое в хоккее уже пройдено. Вообще, когда говорят, что “нам нужен боец”, нередко подразумевают под этим понятием диктатора. Нет и еще раз нет.
Время силового давления на команду в нашем хоккее уже прошло. Почему? Всё очень просто. Когда тренер зациклен на словах “надо, ты должен”, у игрока непременно возникает внутреннее сопротивление: “А почему это я должен?” Я не хочу, чтобы команда воспринимала меня как “самого главного по жизни”. Поэтому предпочитаю идти по другому пути: “Ты ничего не должен, но хотелось бы”. То есть добиваться того, чтобы человек стал заставлять себя сам. Для этого нужно дать ему понять, что я без него не справлюсь, жду помощи и верю в него. Если парень чувствует, что тренер без него как без рук, у игрока вырастают крылья».
«Почему вы не уезжаете?» В 90-е, когда наш великий хоккей потерял опору и зашатался, словно колосс на глиняных ногах, тренеров и игроков спрашивали практически в каждом интервью: «Почему вы не уезжаете?» Игорь Дмитриев, которого, без сомнения, приняли бы с распростертыми объятиями в любом европейском клубе, строго отвечал: «Я могу уехать только в двух случаях. Либо здесь всё развалится настолько, что уже ничего не спасти. Либо я так налажу работу, что меня легко можно будет заменить. И то и другое — маловероятно. Поэтому я остаюсь».
И именно поэтому в то непростое время, когда слишком многие наши хоккейные умы работали на Запад, например, Владимир Юрзинов поднял вечно битых финнов на небывалую высоту, такую высоту, что с финнами с трудом уже справлялась (а часто и не справлялась) правопреемница советского хоккея сборная России, Игорь Дмитриев продолжал работать на Россию.
«Получил письмо от своего одноклассника, — рассказал он как-то. —Вынул листочек бумаги из ящика письменного стола, прочел вслух: “Дорогой Игорь! Недавно я видел тебя по телевизору и очень рад твоим успехам. Вот бы ты и мне помог капитально устроиться в жизни!” Даже не знаю, что отвечать. Мне бы самому кто-нибудь помог… капитально устроиться в жизни».
Но к этому на самом деле он совсем не стремился, вежливо отвергая самые заманчивые предложения. Удерживая «Крылышки» на плаву вопреки всему и несмотря ни на что. И совсем не случайно то, что именно воспитанник «Крыльев» и лично Дмитриева Сергей Пряхин стал первым нашим обладателем Кубка Стэнли, самого престижного трофея заокеанского хоккея. А «крылатая» команда постоянно делегировала в сборную ключевых игроков — защитников и нападающих. Олега Твердовского и Андрея Скопинцева, Александра Королюка и Алексея Морозова…
Казалось вполне естественным, что после Тихонова сборную страны возглавит Дмитриев, прошедший с Тихоновым и с национальной командой все возможные огни и воды. Однако этого не произошло. Сначала командиром сборной стал Борис Михайлов, выигравший чемпионат мира в 1993 году. Затем, после двух провалов 1994 и 1995 годов… Дмитриев? О, нет. Валентин Сыч, убитый впоследствии президент ФХР, которого именно Дмитриев поддержал на выборах, когда смещали с президентской должности Владимира Петрова, организовал выборы тренера сборной, на которых победил не Дмитриев, а недавно вернувшийся на Родину из немецкого «Кельна» Владимир Васильев.
Игорь Ефимович попытался сделать вид, что совершенно этим не задет: «Мне жаль, что мне не доверили эту работу. Но, наверное, тренер сборной и правда должен быть освобожденным». Но он был задет, даже очень. Позже, когда Дмитриев наконец возглавил сборную смертельно больным, из него вырвалось: «Нет, я не был против Васильева. Васильев — хороший тренер. Но он слишком долго работал за границей. Он не знает, что такое — сидеть тут как в шахте. Сейчас нельзя в сборную в белых перчатках!»
Да, приходили другие — «хорошие тренеры в белых перчатках». В Игоря Дмитриева наконец «поверили», но лишь тогда, когда было уже слишком поздно. Незадолго до тяжелой операции на головном мозге, летом 1996 накануне скандального Кубка мира, он шел со своим дорожным саквояжем к главному корпусу в Новогорске, только что хлопнув дверью служебного «Вольво». А я сидела на скамеечке у входа. Мало кто из тренеров сборной в такой ситуации обрадовался бы журналисту, явившемуся без звонка и приглашения. Но Дмитриев, подвозивший на своей шикарной по тем временам «Вольво» после матчей безногого болельщика-ветерана афганской войны, был «не всеми».
«Привет, — сказал он, нисколько не удивляясь моему “необъявленному” визиту. И присел на скамейку под палящим солнцем. Поставил на асфальт свой саквояж. — Ты обедала? Ты не представляешь, что у нас творится… Паша Буре готов играть в сборной только при условии, что мы возьмем его брата Валеру. Но и это бы еще ничего. Он готов играть, если станет капитаном. Но как он может стать капитаном при “живом Фетисове”? Думаешь, Фетисов уступит ему капитанскую повязку?»
Он был очень болен, а его рвали на части эти неразрешимые вопросы. Он был очень болен, и так хотел жить, так хотел наконец показать себя в роли главного тренера сборной, что-то новое, важное понять о тренерской работе и о жизни, не считаясь с тем, что остается слишком мало времени… В своих попытках переосмысления он читал такие книги, как древнекитайский трактат Лао-цзы «Дао лидера»…
«Жизнь… Я помню, как в юности меня поразило определение Сомерсета Моэма в “Бремени страстей человеческих”. Жизнь подобна персидскому ковру. Изначально жизнь человека — это прямая линия. Он рождается, взрослеет, женится, растит детей. Это его основная обязанность. Но если помимо этого ему удается еще что-то — получается узор. Узор персидского ковра».
Узор, созданный Игорем Дмитриевым, прочесть легко и сложно одновременно. Достаточно взглянуть на то, как осиротели с его уходом «Крылья». Из которых пришедшие на место Дмитриева руководители клуба пытались вытравить любую память о нем. Долго не вешали под своды Ледового дворца его игровой свитер, оставляли на вахте директиву не пускать в этот дворец его вдову, Лидию Николаевну, дошло до того, что на Ваганьковском кладбище кто-то поджег его могилу.
Но всё это было бесполезно. «Временщики», демонстративно выносившие из клуба портреты легендарного капитана, президента и тренера, давно покинули «Крылья». Сегодня «Крылышки» возглавляет выросший в этой команде, у Игоря Дмитриева, Алексей Морозов — двукратный чемпион мира, призер Олимпийских игр, экс-капитан сборной России, который также занимает пост президента КХЛ. В клубе организован замечательный музей. Могила Игоря Ефимовича в день его 80-летия, 19 октября 2021 года, утопала в цветах. С раннего утра на ней прибрался один из самых самоотверженных болельщиков «Крыльев» Андрей Бебенов, как и в 1997-м, когда Игоря Дмитриева не стало.
А нам, не умеющим ценить таких людей, неброских, неярких в своей тихой и стойкой преданности единственной команде и Родине в любых обстоятельствах, остается только память и сожаление. «Мне до всего, что не так, есть дело, — не без доли самоиронии рассказывал Игорь Ефимович. — Наверное, это можно назвать занудством. Я это о себе очень хорошо понимаю и стараюсь цепляться к людям в разной форме. То философски, то с юмором».
Людей, которым «есть дело до всего, что не так», не бывает много. Таких людей всегда недобор. Но мы по странной своей слепоте почему-то этого не понимаем. Не понимаем до тех пор, пока не становится слишком поздно.
Инесса РАССКАЗОВА
Фото Ю. Соколова
