В канун 100-летнего юбилея Юрия Львовича Авербаха журналист Андрей Баташев попросил гроссмейстера Сергея Моисеевича Яновского, главного тренера сборных команд России по шахматам, вспомнить о тех временах, когда судьба свела его с Юрием Львовичем на поприще журналистики.

Юрий Львович Авербах
Фото из архива «ФиC»

— В течение шести лет вы работали с Юрием Львовичем Авербахом в уникальном журнале «Шахматы в СССР», который был сверхпопулярен не только в нашей стране, но и во всем мире. Главным редактором этого издания был Юрий Львович. Что особенно отличало его от других ваших коллег? — с такого вопроса началось это интервью.

— Юрий Львович обладал очень глубоким журналистским чутьем: он безошибочно определял, кто из пишущих шахматистов может стать для нас действительно интересным автором. Беседуя с таким человеком, он столь умело ставил свои вопросы, что тот раскрывал перед ним свою «шахматную душу». А Юрий Львович, вникнув в суть сказанного, находил тему, наиболее близкую для его собеседника, и даже угадывал, что может стать ее изюминкой.

Общаясь с нашими потенциальными авторами, даже не достигшими каких-то больших высот в шахматах, он воспринимал каждого из них как значимую личность. Это возвышало их, и они в ответ демонстрировали свою незаурядную осведомленность в вопросах, зачастую неизвестных широкой публике.

Редкая проницательность и способность найти тему, в которой причастный к шахматам человек, мог бы себя раскрыть, были, на мой взгляд, ярчайшими достоинствами главного редактора Юрия Львовича Авербаха.

— А сам он принимал участие в редактировании?

— Конечно. Юрий Львович — крайне любознательный человек, поэтому его могла заинтересовать даже не слишком удачная, не отвечающая нашим профессиональным критериям статья, вызвав в нем желание помочь автору улучшить ее. И чаще всего это ему удавалось.

Сергей Яновский

Редакторское искусство Юрия Львовича состояло в том, что он, стараясь не обидеть автора, задавал ему наводящие вопросы, после чего тот производил в своем материале существенные изменения. В итоге сомнительный поначалу текст превращался в практически новую статью, которая кардинальным образом отличалась от своего первоначального варианта.

— А каким он был в общении с сотрудниками редакции?

— Удивительно мягким, интеллигентным и доброжелательным. Если, скажем, кто-то из сотрудников с большим опозданием появлялся в редакции, Юрий Львович не подвергал его разносу. Это слово, кстати сказать, с ним вообще не вязалось. Более того, в таких случаях он избегал даже каких-то слабых укоров.

У нас в редакции было в ходу шутливое замечание, которое приписывали Михаилу Михайловичу Юдовичу-старшему. Когда кто-то из сотрудников слишком поздно приходил на работу, он мог язвительно сказать: «Спасибо, что зашел…», и этого было достаточно, чтобы опоздавшему стало стыдно.

Юрий Львович не позволял себе даже этого. Он всегда находил оправдание для того, кого обстоятельства выбили из привычной колеи, и старался ему помочь, если это было в его силах.

Он избегал любых форм конфликта, поэтому работать под его руководством было очень комфортно.

— На публичных лекциях и в частных беседах Юрий Львович не раз говорил, что шахматисты делятся на несколько групп…

— Могу даже процитировать его высказывание на этот счет: «Первая группа — убийцы. Если сравнивать с боксом, то это те, которые не только стараются выиграть, но обязательно нокаутировать, а в шахматах — подавить». К такому типу Юрий Львович относил Роберта Фишера, которому недостаточно было просто победить противника, а надо было его уничтожить как личность, растоптать, чтобы победа была безоговорочной. Поэтому для Фишера, когда он шел к шахматному трону, было принципиально важно выиграть у соперников именно со счетом 6:0, что не имело аналогов в матчах претендентов на звание чемпиона мира.

А вот что далее говорил Юрий Львович: «Вторая группа — бойцы. Бойцы выкладываются полностью, но им не обязательно нокаутировать противника, им достаточно просто победить. Вот Ласкер такой был, Бронштейн, Таль, хотя у Таля есть черты художника.

Третья группа — спортсмены. Для них шахматы такой же вид спорта, как теннис. Шахматист-спортсмен хорошо выкладывается в борьбе, но когда спорт заканчивается, он — нормальный, обыкновенный человек. Капабланка таким был, Керес.

И четвертая группа — игроки, для которых шахматы — просто интересная игра. Они готовы играть во что угодно: в многочисленные карточные игры, в домино, а в последние годы игроки такого склада «подсаживаются» и на компьютерные игры. Классический представитель этой группы — Карпов. Все чемпионы мира входят в одну из этих четырех групп.

И есть еще две группы — исследователи и художники. Из тех, у кого эти качества являются преобладающими, никто чемпионами не становился: у них недостаточная для этого мотивация, хотя черты исследователя и художника были в той или иной степени характерны для многих выдающихся чемпионов, отличавшихся и незаурядными бойцовскими качествами. Самыми яркими фигурами, для которых было характерно именно такое сочетание, я считаю Алехина и Каспарова.

Я — исследователь. Меня шахматы интересуют именно как предмет исследования».

Для своих исследований Юрий Львович выбрал эндшпиль, то есть тот этап шахматной партии, когда уже прошло сокращение большинства сил. В этой области Авербах был величайшим экспертом. Он автор уникального пятитомного труда о шахматных окончаниях и выдержавшей многочисленные издания книги «Что надо знать об эндшпиле», являющейся выжимкой из этого энциклопедического труда. И эта его работа в течение нескольких десятилетий была для нас настольным справочником.

Сегодня трудно даже представить, как можно было в те времена, когда не существовало компьютеров, подготовить такой огромный, энциклопедический, всеобъемлющий труд, используя для анализа всего лишь обычную шахматную доску,

Эта способность совершать, казалось бы, невозможное сохранилась у Юрия Львовича на многие-многие годы.

Не так давно, когда ему было уже за 90, он часто приходил в Научно-техническую библиотеку, где благодаря Юрию Львовичу был создан уникальный Центр шахматной культуры и информации, и продолжал придумывать удивительные позиции.

Несколько лет назад он поразил меня своим изящным этюдом, где ферзь с конем, играя против ферзя, реализовывали редкую, очень необычную идею, слаженным взаимодействием ставя противника в цугцванг и добиваясь в итоге красивой победы. На пути к ней белый ферзь описывал на доске изящные пируэты, напоминавшие сольную партию в балете.

В этом Центре культуры и информации уже в очень преклонном возрасте Юрий Львович подготовил цикл лекций, который образно назвал «Балет шахматных фигур». Юрий Львович очень ценит красоту в шахматах, и, утверждая сходство шахмат с балетом, называет пируэтами траектории, которые описывают фигуры в изучаемых им позициях.

Удивительно гармоничное взаимодействие этих фигур выводит шахматное искусство на какой-то новый, заоблачный уровень. И это действительно напоминает балет.

— Поясните, пожалуйста, что такое пируэт в шахматах.

—.Этот термин можно применить, когда фигуры движутся каким-то необычным способом. Допустим, что есть прямой путь, двигаясь по которому какая-то фигура, конь или слон, может попасть на важное для нее поле.

Но в этом случае у соперника сохраняется возможность защититься от создаваемых угроз. Чтобы лишить его этой возможности, фигура начинает описывать удивительную траекторию: сначала пойдет налево, потом — резко вперед, а затем уже другим путем вернется назад, Каждый ход имеет глубокий смысл, так как такой необычный маршрут, заставляя соперника постоянно реагировать на возникающие угрозы, отвлекает его силы от защиты слабостей в собственной позиции. И когда фигура, описав дугу, возвращается на свое первоначальное место, выясняется, что благодаря ее сложному маршруту — пируэту — фигуры соперника оказались отвлеченными от защиты слабого поля. Ну а после этого происходит триумфальное вторжение на это поле.

— Насколько мне известно, глубочайшая погруженность Юрия Львовича в шахматный мир ничуть не ослабляла его интереса к реальному, окружающему нас миру. Недаром его всегда тянуло «к перемене мест».

— Да, он очень любил путешествовать. Многие его коллеги, отправляясь за рубеж, думали в основном только о том, как там заработать и что оттуда привезти. А Юрий Львович готов был ехать в любую страну, в которой он еще не бывал, потому что жаждал посмотреть мир, узнать, как там живут люди. Иногда он ехал на перекладных, с большим количеством пересадок, но это его не останавливало.

Однажды в Австралии какой-то миллионер, очарованный интеллигентностью Юрия Львовича, его эрудицией и силой игры в шахматы, пригласил Авербаха остаться в Австралии. Юрий Львович отказался, потому что всегда был патриотом своей Родины. Материальные возможности, которые предлагал ему австралийский миллионер, были, конечно, несравнимы с тем, что было у Авербаха в Советском Союзе, но он даже не рассматривал это предложение. Он считал себя благополучным человеком и никогда не был падок на материальные блага, которые были для него всего лишь приятным дополнением к условиям его жизни.

Его привлекало совсем другое: духовные ценности, связанные с шахматами, историю которых он тщательно изучал. Юрий Львович писал об этом статьи и книги, являясь одним из крупнейших в мире авторитетов в этой области. Его творческое долголетие поразительно. Последнюю свою книгу «История шахмат: от чатуранги до наших дней» он подготовил к печати, будучи очень пожилым человеком. Уверен, что и сегодня, в свои сто лет, он продолжает совершенствовать нескончаемые творческие замыслы, находясь в вечном поиске Истины.

Андрей БАТАШЕВ