Эти люди, знаменитые спортсмены и тренеры, казалось бы, знать не знали о том, что такое ощущение внутренней опустошенности и неуверенности в себе. Однако во время встреч с ними я убедился в том, что им это хорошо известно; мои собеседники не раз рассказывали мне о том, как они находили выход из психологических ям, в которые попадали на пути к успеху.
Алан Хугаев. На Играх в Лондоне он вышел на финальную схватку, помня о родном доме и о своей дочери
6 августа 2012 года российский борец греко-римского стиля Алан Хугаев стал победителем Олимпиады в Лондоне в весовой категории до 84 кг, выиграв в финале у чемпиона Афинской олимпиады египтянина Карама Габера.
Готовясь к интервью с Аланом, я думал, что мой собеседник, который в 23 года вознесся на вершину спортивной славы, будет щедр на слова, отвечая на вопросы о своих достоинствах и достижениях. Однако, когда я встретился с Аланом в Москве, олимпийский чемпион держался вовсе не так, как я предполагал. Казалось, что поток восторгов, обрушившийся на него после победы в Лондоне, лишь усилил сдержанность, которая, видимо, всегда была присуща ему. Более того, он выглядел даже чуть-чуть грустноватым...
— Выйдя на ковер, — сказал Алан, — я был спокоен. Удача была на моей стороне, я решил воспользоваться своим шансом, и это у меня получилось. Мне тогда очень помог мой личный тренер Владимир Уруймагов, который нашел для меня самые нужные слова.
— И что же он сказал?
— Тренер напомнил мне о моем родном доме, о моей маленькой дочке (она родилась первого апреля) и о том, что она ждет меня. «Ты должен бороться не только за свой кусок хлеба, но и за ее будущее», — внушал он мне перед схваткой. Я очень хотел помочь своей семье, поэтому отдал все силы, чтобы победить Габера.
После этих слов Алан, видимо, решил, что слишком уж перехвалил себя, и потому постарался объяснить, что не сделал ничего особенного.
— Никаких сверхгероических поступков я не совершил, — втолковывал он мне. — Я боролся с возрастным соперником, который лет на десять был старше меня. Да, Габер — великий спортсмен, но он утратил свои кондиции и уже не был тем мощным атлетом, который поразил всех в 2004 году в Афинах. На Лондонской олимпиаде, как мне кажется, были борцы и посильнее его.
— Но многим показалось, что после схватки с Габером вы ощутили страшную усталость.
— В тот Богом подаренный мне день я этого не почувствовал. На чемпионате России я устал больше. В Лондоне же испытал сумасшедшую моральную усталость, когда не хочется ничего ни видеть, ни слышать.
— Судя по вашим словам, стать олимпийским чемпионом не так уж и трудно: нужно только дождаться удачи и использовать свой шанс. Но в это нелегко поверить. Неужели в вашей спортивной жизни не было ничего по-настоящему драматичного?
— Было, конечно. В январе у нас проходил Международный турнир памяти Ивана Поддубного. Чтобы стать претендентом на поездку в Лондон, я должен был одержать на турнире победу. Но я чувствовал, что не готов к этим соревнованиям, очень злился на себя и перед своим выступлением всю ночь не спал; такого стресса я не испытывал даже на Олимпиаде. Когда же вышел на ковер, то проиграл казахскому борцу, который потом потерпел поражения от всех, от кого только можно.
Я тогда попал в такую психологическую яму, из которой, как мне казалось, почти невозможно выбраться, такая тяжесть была у меня на душе. Но я сел, подумал и как-то отвел всё это в сторону. Полгода никто меня не замечал. И вот так, в стороне, я тренировался и тренировался, понимая, что чемпионат России — это мой последний шанс. Не выиграю — значит, мне надо забыть об Олимпиаде. Но я выиграл.
— Но как же всё-таки вы вытаскивали себя из той ямы?
— Не знаю даже, как рассказать об этом. Идешь на тренировку и думаешь: если сейчас, пока ты молод, остановишься, то потом уже ничего не сможешь добиться. Я ждал, когда начнется этот чемпионат, терпел и пытался заставить себя поверить в то, что моя неудача — это всего лишь стечение обстоятельств. Если бы я проиграл «на России», то яма, в которой я оказался, стала бы пошире, проиграл бы еще — и тогда пришлось бы сказать себе, что спорт — это не мое и надо искать себя в чем-то другом.
— Но перед Олимпиадой всё это, наверное, уже забылось…
— Нет. За неделю до Игр мне приснился ужасный сон, от которого я три дня не мог отойти. Мне снилось, будто я куда-то иду и вдруг вижу: стоит джип и около него наши борцы — кто с медалью, кто с кубком. «Почему вы здесь? — спрашиваю я их. — Что случилось?» — «Да ведь Олимпиада уже прошла», — отвечают они. — «А какое место я занял?» — «В машине, — говорят они мне, — лежит майка. Пойди, достань ее. Какие на ней цифры, такое место ты и занял». Я подошел, взял эту майку и увидел на ней номер 37.
Когда проснулся, то не сразу понял, что это привиделось мне во сне, а не произошло в реальности. Тот сон вселил в меня такую тревогу, что я целый день не выходил из своего номера.
— А что помогло вам ослабить тяжкое впечатление, вызванное сном?
— Воспоминания о давних временах. Когда я был подростком, ребята из нашей группы каждое лето вместе с тренерами выезжали в горы. Чтобы добраться до вершины, надо было полдня туда лезть. Тренеры оставляли нас, чтобы мы полагались только на собственные силы, и мы чуть ли не ползком добирались до верха, цепляясь за траву и кустарники и стараясь не останавливаться на этом пути.
— Горы, наверное, и сегодня притягивают вас.
— Горы — это и красота, и наша история. Там могут происходить чудеса. Об этом рассказывается во многих осетинских легендах. В одной из них говорится о том, как святой Георгий, небесный покровитель Осетии, спас сына кабардинского князя по имени Хетаг, за которым гнались его родственники, жаждавшие расправиться с ним за то, что он принял христианство. Хетаг решил скрыться в Осетии, однако никак не мог уйти от погони. Тогда он воззвал к Богу, и Всевышний выслал ему на помощь святого Георгия. И тот сотворил чудо: деревья, росшие на склоне горы, перенеслись туда, где был Хетаг, и скрыли того от преследователей.
Роща Хетага — это святое место для осетин. Перед тем, как отправиться на Олимпиаду, я туда ездил. Молился, просил мне помочь. И я точно знаю, что сделал это не зря.
…В олимпийском Лондоне Алана не надо было ни от кого скрывать, нужно было только пробудить в нем все его силы, напомнив ему о родном доме, который не так уж далеко отстоит от священной рощи Хетага, о дочке и о том, что она его ждет. И именно в этом, может быть, и состояла тогда помощь святого Георгия, которую донес до Алана тренер Владимир Уруймагов, произнесший перед его финальной схваткой с Габером «самые нужные слова».
Андрей БАТАШЕВ
Продолжение следует
Фото Ф. Успенского