К 100-летию Аркадия Галинского

Профессиональный литератор, блестящий журналист Аркадий Романович Галинский (1922—1996) был помимо всего прочего еще и магом, своего рода шаманом, притягивал к себе в своих публикациях огромное количество читателей. В литературном мире им восхищались маститые поэты и прозаики.

Я запомнил автограф на одной из подаренных ему книг: «Почти старику Аркадию Галинскому от уже старика Константина Симонова. С пионерским приветом». В «Общей газете» известный писатель Владимир Приходько совершенно справедливо отметил в некрологе: «В нем был магнетизм таланта. Он ушел в легенду».

Этот магнетизм таланта проявлялся и в спорах «на интерес». Став корреспондентом газеты «Советский спорт», он, как рассказывали очевидцы, однажды забил десять из десяти пенальти вратарю футбольной команды мастеров. А сам Аркадий Романович на уровне мастеров играл в волейбол, был экспертом, аналитиком волейбола и футбола. С его высказываниями в печати и на телевидении считались ведущие тренеры, игроки, болельщики.

Я не раз писал, что благодарен судьбе в лице главного редактора журнала «Физкультура и спорт» Николая Александровича Тарасова, который взял меня в штат журнала в 1970 году. Вскоре в редакции появился многоопытный, многомудрый Галинский, и я вторично поблагодарил судьбу за близкое общение с ним, литератором и журналистом высшего класса. Тем более что ко мне он относился дружелюбно, мы встречались не только в редакции, но и у него дома. Хотя он меня и нередко упрекал: «Вы идете под флагом Филатова!» Они были властителями душ в футбольной журналистике своего времени, и Аркадий Романович Галинский разделял далеко не всё, что выходило из-под пера Льва Ивановича Филатова. Но главное — оба мэтра с удовольствием писали свои статьи для журнала «ФиС».

Я уже сказал о том, что почти каждая статья, опубликованная Галинским в СМИ, привлекала читателей. Будоражила, становилась событием из-за смелости суждений автора, почти всегда идущих вразрез с «установками» спортивных начальников.

Тогдашний председатель Спорткомитета Сергей Павлов во всеуслышание назвал Галинского «Солженицын советского спорта», и он на семнадцать лет был отлучен от журналистики. Но уже тогда успел выпустить в издательстве «Молодая гвардия» стотысячным тиражом книгу «Не сотвори себе кумира», одну из лучших книг о футболе в отечественной истории, моментально раскупленную, ставшую библиографической редкостью.

В конце своей жизни, став снова публиковаться, Галинский не утратил боевого магнетизма своего таланта, его статьи свидетельствовали об этом, читатели ждали их с нетерпением.

Очень жаль, что недолго довелось поработать с Аркадием Романовичем в нашем журнале-долгожителе. При нем мы приходили в редакцию в предвкушении его бесконечных импровизаций, причем на любую тему, будь то фронтовые воспоминания или всевозможные приключения, случавшиеся с ним постоянно…

В этом номере мы решили познакомить наших читателей с дебютной статьей Аркадия Галинского, увидевшей свет в 1946 году. Эта статья очень близка по тематике журнальному направлению «ФиС» на протяжении целого столетия. Человеческая память — как раствор серебра в воде, дающий силу. Память стойко противостоит времени, воскрешает прошедшее и лучших его представителей. Особенно хочется это отметить в год фисовского векового юбилея.

Сергей ШМИТЬКО

Лев Толстой и спорт

Ежедневно ранним утром в яснополянском парке можно было видеть седобородого крепкого старика с молодыми глазами, живо выглядывающими из-под густых бровей, идущего с палкой в руках крупным, уверенным шагом в глубь старинной липовой аллеи. Пытливым взглядом, от которого, кажется, ничто не может ускользнуть, он осматривал всё вокруг...

Это был Лев Николаевич Толстой, в любое время года, и в погожий день, и в ненастье совершавший свою излюбленную утреннюю прогулку.

Каждое утро, встав с постели, Лев Николаевич занимался гимнастикой и выходил на прогулку уже совсем бодрый. Великий писатель считал физические упражнения обязательными для каждого человека, в особенности для тех, кто занимается умственным трудом. Следуя им же установленному четкому режиму, Толстой до последних дней жизни (скончался он восьмидесяти двух лет) сохранял удивительную физическую бодрость, поражая современников умением очень много и плодотворно работать. Этот человек замечательной и разносторонней деятельности творил свои великие произведения, вел обширнейшую переписку, охотно встречался с большим количеством людей, играл на фортепиано, занимался живописью и педагогикой, много ходил пешком, вместе с крестьянами работал на пахоте и косовице, тачал обувь.

Широко известно страстное увлечение Льва Николаевича ходьбой. Совершая прогулки, он очень часто избирал новые тропинки и стёжки, попадал из-за этого в незнакомые ему места и, чтобы выбраться на дорогу к дому, преодолевал всевозможные препятствия — заросшие чащи и кустарники, рвы и заборы. Велико было удивление знавших Льва Николаевича, когда они видели, как он с веселой усмешкой перебирается через плетень...

Лев Николаевич не удовлетворялся сравнительно недалекими прогулками, хотя путь, который проходил он во время утренних прогулок, был бы под силу только хорошо тренированному ходоку. Толстой в 58-летнем, а затем и в более чем 60-летнем возрасте совершил три похода из Москвы в Ясную Поляну; в 5—6 дней он проходил расстояние более чем в двести километров. С палкой в руках и заплечным мешком Лев Николаевич бодро шагал по дороге, то и дело подбадривая своих попутчиков.

До глубокой старости Лев Николаевич любил конькобежный спорт. В 900-х годах, уже не катаясь на коньках, он часто ходил на яснополянский каток «Нижний пруд». Здесь он подолгу стоял на морозном воздухе, любуясь ловкостью юных конькобежцев — своих детей и крестьянских ребятишек из окрестных деревень. Толстые щедро одаривали деревенскую детвору коньками.

В Москве, в Хамовническом доме Толстых, где Лев Николаевич прожил 18 зим, направо от дома, неподалеку от флигеля стояла деревянная гора, которую в зимнюю пору заливали водой. Раскат горы переходил в каток, на котором Лев Николаевич часто и с увлечением катался.

Прекрасные страницы из «Анны Карениной», рисующие сцены на катке московского Зоологического сада, ярко отражают спортивную жизнь самого большого в ту пору московского катка и увлечение Толстого конькобежным спортом.

Лев Николаевич увлекался и верховой ездой. Все, вероятно, помнят великолепную картину петербургских бегов в «Анне Карениной», написанную с тонким знанием дела. Прекрасно обрисованы там скачки с преодолением препятствий.

Посетители московского дома-музея Л.Н. Толстого обращают внимание на велосипед английской фирмы «Ровер», подаренный 67-летнему Льву Николаевичу на заре развития велосипедного спорта Московским обществом велосипедистов. Несколько громоздкий, с толстыми шинами, внешне он отличался от современного велосипеда. На нем ездил Лев Николаевич, ставший в очень короткий срок искусным велосипедистом.

В апрельском номере московского велосипедного журнала «Циклист» за 1895 год мы находим любопытную заметку под заголовком «Л.Н. Толстой»:

«К числу сторонников велосипеда мы можем теперь причислить нашего маститого писателя графа Л.Н. Толстого. На прошлой неделе мы видели его катающимся в манеже в своей традиционной блузе. Искусство владеть велосипедом графу далось очень легко, и теперь он ездит совершенно свободно. Дети Льва Николаевича — тоже велосипедисты».

Не лишен интереса помещенный в следующих номерах журнала «Циклист» за 1895 год. Очерк «Л.Н. Толстой и его первые уроки езды на велосипеде», написанный посетителем московского манежа, пожелавшим подписаться анонимно «№ 1551».

После 5—6 часов работы за письменным столом Лев Николаевич любил час-другой «размяться» на велосипеде. Увлекаясь, он иногда совершал 30-километровые прогулки, невольно заставляя родных волноваться из-за долгого отсутствия. Бодрый, он приезжал уже с наступающей темнотой, рассказывал домашним и гостям о виденном во время прогулки, о своих впечатлениях от езды и при этом всегда хвалил велосипедный спорт.

Разумная любовь Льва Николаевича к физической культуре сказывалась во многом, особенно в горячей привязанности к физическому труду.

В молодости Толстой увлекался охотой. Однажды в Тверской губернии, охотясь на медведицу, он едва не погиб. Шкура медведицы и охотничье ружье Толстого хранятся в московском музее.

Известно, что Лев Николаевич играл в теннис, был неплохим пловцом и большим любителем шахмат. Кому приходилось бывать в музее-усадьбе «Ясная Поляна», тот видел в углу столовой, где некогда по вечерам собиралось много гостей, неподалеку от кресла Льва Николаевича, невысокий шахматный столик.

Один из близких к Льву Николаевичу людей, Булгаков, рассказывал, что Толстой в московский период жизни (1882—1901), как и всегда, придерживался строгого режима: поднимался с фабричным гудком в шесть утра, сам убирал свои комнаты, а затем умывался холодной водой и проделывал упражнения с семифунтовыми гантелями, «чтобы не давать мускулам ослабнуть».

Великий писатель неоднократно говорил о важности установить строгий режим дня, планировать умственный и физический труд.

«Хотелось бы привыкнуть определять свой образ жизни вперед не на один день, а на год, на несколько лет, на всю жизнь даже... — записывает он в дневнике 14 июня 1850 года. — ...Сколько дней я буду верен определениям, на столько дней задавать себе вперед.

На 14 июня: от 9 до 10 купаться и гулять, 10 до 12 музыка, 6 до 8 письма, 8 до 10 хозяйство и контора».

На следующий день, 15 июня, читаем в дневнике:

«Вчера исполнил в точности всё назначенное».

* * *

Закаленный и выносливый организм Льва Николаевича Толстого позволил ему до самой смерти необычайно много и плодотворно работать на благо народа. Умелое сочетание умственного труда с физическим, горячая любовь Толстого к спорту являются благородным примером для советских юношей и девушек.

Аркадий ГАЛИНСКИЙ