Феномен человека

Продолжаем знакомить читателей с фрагментами из книги «Вера и дух в олимпийском сердце», работу над которой ее автор Василий Антонович Авраменко — заслуженный врач России, профессор, с 80-х годов прошлого века и по настоящее время занятый в национальных сборных по баскетболу, хоккею с шайбой и легкой атлетике, участник десяти Олимпийских игр и многих чемпионатов мира и Европы — завершает в содружестве с журналистом Андреем Баташевым.

Авраменко и Сабонис в олимпийском Сеуле
Фото Юрия Соколова.

Моя жизнь в баскетболе

Тринадцатый — лишний

За два года до Олимпиады-1988 в Сеуле великий баскетбольный тренер Александр Гомельский собрал на первый сбор в Новогорске 22 игрока и сказал им: «Я выжму из вас все соки, отберу двенадцать самых сильных лошадок и выиграю Олимпийские игры».

В этом Гомельский признался на пресс-конференции в Сеуле после того, как наши баскетболисты победили на Олимпиаде. Провести же этот отбор было порой мучительно сложно. Расскажу об одном таком случае, когда от команды был отцеплен последний (тринадцатый) лишний.

Утром, за пару дней до вылета в Корею, ко мне подошел Гомельский: «Антоныч, не знаю, кого оставлять: Рафика (Валдиса Валтерса. — Ред.) или Мигеля (Игорса Миглиниекса. — Ред.)? Сроки нас поджимают, а я никак не могу прийти к решению. Что посоветуешь?» — «А пусть ребята сами решат», — ответил я.

Папа (так называли А.Я. Гомельского. — Ред.) тут же собирает команду и объясняет ребятам: нужно, мол, провести открытое голосование, чтобы назвать имя лишнего.

«Кто за Рафика?» — спрашивает он. В ответ — ни одной руки. «А кто за Мигеля?» Снова та же картина. «Да вы что, сговорились, что ли?» — возмутился Папа, но уговорить команду проголосовать ему удалось только с пятого раза. Со счетом 6:5 победил Миглиниекс. А Валтерсу, легенде рижского ВЭФа, не раз в одиночку обыгрывавшему лидеров ЦСКА, звездному игроку, против которого Гомельский выстраивал в своем клубе специальную защиту, пришлось собирать вещи.

После объявления «приговора» лицо Рафика было мокрым от слез. Однако обиду на команду он не держал, хотя прекрасно понимал, что лишился последней надежды стать олимпийским чемпионом (ему было уже 33 года).

На прощание Валтерс с горестным видом произнес: «Спасибо, ребята, за то время, что мы провели вместе». Ответом на эти слова было гробовое молчание. Иначе и быть не могло, так как произошедшее в тот день стало трагедией не только для Валтерса, но и для всей нашей команды.

После Сеула Александр Яковлевич благодарил небеса за то, что они подарили ему двенадцать незаменимых игроков, и хотя сам он еврей, ходил в православный храм, ставил свечки и отдавался молитве, полностью раскрываясь перед Господом. «А перед Олимпиадой, — рассказывал он мне, — когда у меня возникали сомнения, стоит ли брать того или иного спортсмена в команду, я шел в храм, а выходя оттуда, уже знал, кого надо включить в основной состав».

Команда, которую Гомельский привез в Сеул, поражала своим духом, верой в Бога и в свою силу. Именно этим, на мой взгляд, и объясняется то несокрушимое единство, которое отличало ее от всех других сборных.

За сорок лет работы с олимпийцами я много чего повидал, но никогда не видел, чтобы где-нибудь тренировались так, как у Гомельского. Его подопечные четыре раза в день приходили в зал, и на двух из этих четырех тренировок должны были действовать на пульсе 205—210 ударов в минуту.

Думаю, что ни в одной стране мира не было в спортивных играх другого тренера, который нагружал бы своих спортсменов так же, как это делал Александр Гомельский...

На третий день нашего пребывания в Сеуле, после вручения нам золотых медалей, Гомельский сказал мне: «Пойдем в кассу за премиальными». (За победу на Играх тренеры получали по 500 долларов, а игроки — по 2000).

Навстречу нам шли Волков и Сабонис, и Гомельский, остановив их, спросил: «А вы, бандиты, почему не идете за деньгами?»

«Александр Яковлевич, — ответили они, — нас сейчас греет не столько возможность получить доллары, сколько огромное множество поздравительных телеграмм (мобильных телефонов тогда не было), которые мы получаем со всего Советского Союза. Родители пишут нам, что их дети счастливы от того, что мы порвали американцев, и тоже хотят заняться спортом. Тысячи людей благодарят нас за ту радость, которую мы им принесли. Это переполняет нас невероятным счастьем, и потому нам сейчас не до денег».

Мне было очень приятно услышать эти слова от спортсменов, у которых, как я в очередной раз убедился, деньги занимали вовсе не первое место в ряду жизненных ценностей. С тех пор, кстати сказать, и по сегодняшний день олимпийские чемпионы, которых воспитал Александр Яковлевич Гомельский, благодарят Бога за свой успех и считают себя обязанными заниматься благотворительностью. Каждый из них в своем регионе помогает детям, инвалидам и старикам.

Гомельский иногда в шутку называл игроков той великой команды золотыми овцами, а меня — их пастухом, потому что (хотя у него было много помощников) именно мы — я и массажист Володя Беляков — решали внезапно возникавшие проблемы, которые никто, кроме нас, не мог устранить.

Мы с Володей не только выполняли свои прямые обязанности, но и были еще менеджерами и администраторами, разруливая все проблемы, связанные с транспортом, питанием и размещением наших спортсменов.

Лед для Сабониса и завтрак для всей команды

Баскетбольные матчи заканчивались поздним вечером, часов в 11—12. А пока приедешь, поужинаешь, проделаешь со всеми игроками необходимые им вечерние процедуры и уложишь каждого спать, проходит немало времени.

В отсек, в котором мы жили с Гомельским, я возвращался в половине третьего. Зажигал лампадки или свечи и, прочитав молитву, ложился спать. А через 2—2,5 часа вставал, потому что мне нужно было идти в ресторан Олимпийской деревни, чтобы взять 20 килограммов льда для контрастных ванн, которые я «прописал» Арвидасу Сабонису.

Водой, нагретой до 50°, я наполнял ванну; рядом ставил жбан, температуру в котором доводил до нуля, наливая в него холодную воду со льдом. И Арвидас в течение 30 минут попеременно опускал больную ногу то в ванну — на три минуты, то в жбан — на минуту.

Во время этих процедур, которые я проводил в течение получаса, Сабонис, скрипя зубами от боли, кричал на всю Олимпийскую деревню: «Терпи, сука!» У него еще не зажили швы после операции, которую ему сделали на ахилловом сухожилии, поэтому во время моих манипуляций Арвидас страшно страдал...

Итак, в 5 утра я ходил за льдом, тратя на это примерно 20 минут, а затем совершал еще две ходки, чтобы принести завтрак для всей команды. Эту обязанность я взял на себя потому, что хотел дать ребятам возможность поспать еще 1,5—2 часа. Уставшие после игр и тренировок они ложились спать в час-два ночи. Вставать же им нужно было в 7 утра, чтобы к 9 часам успеть на тренировку.

Для них эти два часа были слаще меда. Однако получить в олимпийском ресторане еду, предназначенную для спортсменов, было не так-то легко. Для этого потребовалось всё мое искусство вести переговоры, поскольку, согласно установленным там правилам, из этого ресторана нельзя было официально вынести даже крошечную булочку. Однако, ублажив руководство ресторана матрешками, черной икрой и прочими сувенирами, я добился того, что мне стали передавать через черный ход еду для наших спортсменов, тайно загрузив ее в мои контейнеры.

Мне было нелегко, поскольку груз, который я нес, составлял не менее 20 килограммов. Но я своего добился: наши ребята вставали теперь не в половине седьмого, а в половине девятого. Встав, мои подопечные мгновенно умывались и усаживались за уже накрытый стол. Закончив завтрак и выпив кофе, они на автобусе ехали на тренировку.

Наша мужская баскетбольная сборная оказалась единственной среди всех команд, представлявших в Сеуле игровые виды спорта, которая не ходила на завтрак. И эти два часа драгоценного утреннего сна, которые с моей помощью получили наши спортсмены, конечно же, сыграли немалую роль в их восстановлении после каждодневных олимпийских перегрузок.

Олимпиада в Барселоне.
Поражение, которое невозможно забыть

В 1992 году, уже после распада Советского Союза, наша команда на Олимпиаде в Барселоне именовалась сборной СНГ. Чиновники, курировавшие в те годы спорт в бывших советских республиках, посчитали, что наши олимпийцы вполне могут обойтись без врачей и массажистов. А на сэкономленные деньги можно будет и самим съездить на Олимпиаду, и пригласить туда своих друзей и знакомых для развлечений и отдыха.

Возмущенный этим Александр Волков, который играл в «Атланте» и был звездой Американской баскетбольной ассоциации (ABA), пришел в Олимпийский комитет России к Виталию Георгиевичу Смирнову и сказал, что откажется выступать в Барселоне, если туда не поедет прекрасно отработавший в Сеуле доктор Василий Авраменко.

После этого меня включили в состав олимпийской делегации, а так как у женщин врачей не было, то я не только работал с мужской баскетбольной сборной, но еще и помогал женской команде, главным тренером которой был брат Александра Яковлевича Гомельского Евгений Гомельский.

В Олимпийской деревне баскетболистки жили в том же доме, что и мы, только этажом выше, и то и дело прибегали ко мне, чтобы я помог им восстановиться и справиться с травмами. И они выиграли Олимпиаду, в то время как наши мужчины, которым, казалось бы, было гарантировано «серебро» (в полуфинале они за минуту до конца четвертой четверти матча выигрывали у сборной Хорватии больше 10 очков), всё же упустили его.

К этому, на мой взгляд, привели непростительные ошибки главного тренера Юрия Селихова, который в 1991 году сменил на этом посту Гомельского. Александр Яковлевич всё же приехал на Олимпиаду, однако к Играм команду готовил Селихов.

Незадолго до начала Олимпиады Гомельский спрашивал у меня, согласится ли Селихов на то, чтобы Александр Яковлевич стал его советником, чтобы помогать ему в трудных ситуациях. Селихов отказал ему в этом. Тем не менее перед игрой с хорватами Гомельский появился в зале, подошел к нашей скамейке и сказал мне: «Чувствую, что игра будет трудной. Думаю, что нашей команде пригодились бы мои советы». Однако Селихов не внял этим словам.

В том матче наш нападающий Саша Волков играл с сильной травмой (у него была повреждена кисть правой руки), и хитрые хорваты специально стали фолить на нем, видя, что из-за этого он не забивает штрафные.

Рядом со мной на скамейке сидел разыгрывающий и атакующий защитник Сергей Базаревич (ныне главный тренер сборной России), и он попросил меня: «Василий Антонович, скажите Селихову, что нужно заменить Волкова и вместо него выпустить меня. Эти суки-хорваты поняли, что у Волкова не работает кисть, поэтому фолят на нем, зная, что он смажет штрафные. А если выйду я, то удержу мяч, так как я не нападающий, как Волков, а защитник. И если они и на мне будут фолить, то я, пробивая штрафные, не промажу».

Но Селихов отверг и это предложение, хорваты же продолжали безнаказанно фолить на Волкове. А тут еще их лидер Кукач безупречно выполнил два или три трехочковых броска, и наши соперники перевели игру в овертайм. В итоге мы проиграли им то ли два, то ли три очка и лишились «серебра», которое, вроде бы, уже было у нас в кармане.

Всё это дела давно минувших дней, о которых, наверное, давно можно было бы забыть. Тем не менее я до сих пор ощущаю горечь того поражения.

Василий АВРАМЕНКО