Печать
Просмотров: 921

Два Николая

2019 4 shachНачнем с цитаты. Газета «Советский спорт» от 28 января 1981 года. Писатель Станислав Токарев: «Сколько же радостей и волнений доставил нам этот курносый! Сколько падал, сколько догонял, сам себе навязывал трудности, чтобы успешно их преодолевать. Роль его в нашей гимнастике неоценима. Тогда, в начале 70-х, вторая ступенька пьедестала казалась многим законным для нашей сборной местом. Дерзкий мальчишка из Владимирской спортшколы пришел в сборную с целью победить японцев. Старшие посмеивались. Но он был как зов горниста, трубящего атаку. За ним пошли ребята, которые в конце концов разбили в пух и прах японскую команду».

Это о Николае Андрианове — девятикратном чемпионе Европы, четырехкратном чемпионе мира, двукратном обладателе Кубка мира и семикратном олимпийском чемпионе. О гимнасте, достойном гимнов, ибо только он завоевал на всевозможных состязаниях более двухсот медалей, за что и удостоился отдельной строчки во всемирной Книге Рекордов Гиннесса.

— Однажды мы делали ремонт в квартире, и я сложил свои награды в мешок, чтобы ничего не потерялось, — рассказывал Андрианов. — А жена, Люба, надоумила этот мешочек на большом безмене взвесить. Так он на полтора пуда потянул! Значит, я и впрямь «достиг весомых успехов» — раньше такая фраза часто в газетах попадалась.

Полтора пуда, если кто не помнит, — это двадцать четыре килограмма.

Мы говорим — Андрианов и подразумеваем — Толкачев. Мы говорим — Толкачев и подразумеваем — Андрианов. Иногда кажется, что они просто не могли не встретиться — двое отчаянных русских молодцев-красавцев. Оба росли без отцов. Николай-старший — в маленьком сибирском городке Ишим, а Николай-младший, по прозвищу Гаврош, — в самом «шпанистом» овраге древнего Владимира. Оба — бойцы. Только младший закалял бесстрашие и удаль в непрерывных уличных баталиях, а старший — на войне, в составе штрафной (!) воздушной эскадрильи, куда он угодил из летного училища за полет в небо «в самоволку», без инструктора. Толкачев вернулся с фронта кавалером орденов Славы и Красной Звезды. Андрианову за его «подвиги» доставались разве что «двойки» по поведению и приводы в отделение милиции. После армейской службы Толкачев окончил институт физкультуры и десять лет отработал тренером в Норильске. А потом решил перебраться в более теплые края.

— Если бы Николай Григорьевич переехал не во Владимир, а куда-нибудь еще, то под Норильском мог бы оказаться я, — говорил потом Андрианов. — Все пацаны из нашего оврага рано или поздно очутились за решеткой. И только я попал в гимнастику.

Толкачев объявился во Владимире в 1964-м. Потому что там ему пообещали выделить помещение под гимнастическую школу. И выделили — бывший купеческий дом с толстенными стенами из красного кирпича, подслеповатыми окошками и низкими потолками. Чтобы гимнасты могли «крутить солнце» на перекладине, потолок пришлось прорубить. И пол на всякий случай прорубили. Сорвешься с турника — можешь «вмазаться» в стену, завешенную только тонким матом… Акробатические упражнения отрабатывались в коридоре, на дорожке, выложенной из обломков старых лыж. «Она пружинила ничуть не хуже, чем настоящий гимнастический ковер!» — уверял Толкачев.

Впервые два Николая повстречались на берегу реки Клязьмы, где младший покорял девчонок головоломными прыжками в омут и ходил по травке колесом. Старший воспользовался случаем: «Ух ты, ловкий какой! Айда в гимнастику! Я тебя таким трюкам обучу — все твои кореша просто ахнут!»

Из воспоминаний Любови Толкачевой, тренера по художественной гимнастике, вдовы Николая Толкачева: «Он привел в школу уйму беспризорников, построил в шеренгу и сказал: “Сейчас буду вас по фамилиям вызывать, и каждый должен выйти и ответить: “Я!” Коля стоял в драных носках огромного размера, казалось, он в них вот-вот запутается. Но тем не менее, ни капли не смущаясь, смело шагнул вперед, и “я!” у него вышло самым звонким. Муж это оценил: “Да ты у нас гвардеец! Теперь пошли к турнику!” Когда он его подсаживал, Коля одной рукой промахнулся мимо перекладины, но как ни в чем не бывало начал подтягиваться на другой. Больше десяти раз подтянулся! Потом муж проверил его на “уголок” и говорит: “Люба, смотри: мышцы сухие, звонкие, сложен аккуратно, упертый
— на перекладине не спасовал! Прямо настоящий гимнастик!”».

Однако наставить этого «гимнастика» на путь истинный, отучить его от уличных замашек тренеру удалось далеко не сразу.

Из воспоминаний Николая Андрианова: «Я то и дело от него убегал. Летом, когда в садах у соседей вишни, яблоки поспевают, и в марте. В марте у меня особый бизнес был. Каждую зиму возле нашего оврага заливали городской каток. И если кто-то там плюхался на лед, то у него из карманов часто мелочь высыпалась. Вы представляете, сколько за зиму монеток набиралось! А по весне они вытаивали. Ходи, внимательно смотри и собирай! Маманя-то мне денег не давала, а я уже вовсю курил. Вот так и зарабатывал на папиросы».

Из воспоминаний Николая Толкачева: «Чем мне тогда Колька приглянулся? Сильный он был, жилистый, но главное — характер! Я же знал, откуда его взял, поэтому предполагал: он должен быть привычен к борьбе за выживание. А жажда борьбы, стремление не уступить не только равному, но и тому, кто постарше, понаглее — это очень важно! Потом — его амбициозность. Через пару занятий я спросил: “Кстати, а в школе как ты учишься?” — “У меня пять двоек”. — “Нет, — говорю, — так не годится! Надо, чтобы были все двойки или ни одной. В каждом деле нужно последовательно идти до конца, а у тебя ни то ни се выходит. А если в спортзале так же выйдет? Гимнастки над тобой хихикать будут”.

И что вы думаете? Он за каких-то пару месяцев исправил школьные оценки. Не без моей помощи, конечно. У меня в коридоре, перед залом, стол стоял. И тот, кто плохо учился, обязан был за этим вот столом выполнить все домашние задания, сдать мне зачет и лишь потом идти на тренировку. Ты, значит, за столом свои ошибки исправляешь, а совсем рядышком, за дверью, кто-то новые упражнения разучивает. Вы представляете, как это стимулировало — боязнь отстать от остальных и в гимнастике!»

— И еще очень стыдно было. Все в зал идут и видят: вон он, двоечник сидит! — вспоминал Андрианов.

«Психологи имеют дело с человеком, который есть. Педагогика не может не думать о человеке, который будет, который должен быть. Педагог видит в каждом маленьком человеке его лучшее, его будущее и соответственно программирует его. Если не распознать в ребенке лучшее, жизнь педагога обречена на бессмысленное мучение, ибо ни на что другое опереться нам нет возможности, всё остальное — пустопорожняя болтовня».

Это — из дневников Толкачева. Он вел их вплоть до своего ухода из жизни в 1984-м. На основании этих дневников можно было бы прекрасный учебник написать — по педагогике. Но… Нам удалось найти лишь разрозненные страницы, а большинство, увы, растерялось. Вот еще запись: «В нашем тренерском деле надо опираться на трех “«китов”. Веру в то, что ты делаешь нужное дело. Надежду, что тебе хватит сил на это. Любовь к своему делу».

О славе, деньгах, наградах он не думал. И тем не менее… В один и тот же день — 4 ноября 1976 года — два Николая из города Владимира, старший и младший, удостоились в Кремле орденов Ленина. Через двенадцать лет после случайной встречи на берегу речки Клязьмы...

Однажды Андрианов крепко простудился. И Толкачев забрал его к себе — у нас, мол, и теплее, и сытнее, поэтому поправишься быстрее. «К себе» — это означало в комнатушку в том же краснокирпичном доме, что и гимнастическая школа. Отдельную квартиру во Владимире Николай-старший получил только после того, как его первый ученик уже стал всемирно знаменитым. По сути, Толкачев его усыновил. Домой, в барак, где семья кое-как перебивалась с хлеба на воду, с вечно похмельной матерью и с четырьмя сестренками, Колю, надо признать, особо не тянуло. Потом Толкачев и Андрианов поселились на одной лестничной площадке.

Из дневников Николая Толкачева: «Вчера был в гостях у А.А. Варганова (профессор, знаток Владимиро-Суздальского заповедника). Я абсолютный профан в истории создания суздальских церквей, церквушек, монастырей. Но красоту этих шедевров в какой-то мере чувствую, и когда разговор зашел о церкви Покрова на Нерли, я выразил свое внутреннее ощущение. Смысл моего восприятия этого уникума архитектуры заключается в том, что рано утром, когда солнце еще не встало, а мгла, не торопясь, расступается, из легкого тумана и облаков появляется церковь настолько невесомой, что, кажется, подсунув ладони под нее, свободно поднимешь здание руками и вместе с ним улетишь под облака, высоко над землей».

Потом он приведет к храму Покрова на Нерли Гавроша из захолустного оврага, чтобы и тот проникся ощущением полета и всемогущества талантов человеческих. «В то утро я задумал тоже чудо сотворить, только на гимнастическом помосте. Такую… летящую гимнастику», — рассказывал много позже Андрианов.

Из дневников Николая Толкачева: «Чтобы ребенок стал воспитуемым, то есть слышал педагога и был готов вступить в мир высоких идей, надо дарить ребенку радость, счастье, потому что несчастный ребенок нравственной красоты постичь не может — ни умом, ни сердцем. Нужно сделать сердце ребенка отзывчивым, тревожным, хрупким, потому что подлинные душевная стойкость, мужество, верность принципам немыслимы именно без тонкости и хрупкости».

Слова, вполне достойные того, чтобы стать клятвой начинающего тренера, как у врачей — клятва Гиппократа.

Поначалу многие считали Толкачева если не чудаком, то наивным фантазером. Вырастить в таких убогих условиях классного гимнаста? Нет, это, как ни старайся, невозможно. И словно в подтверждение тому Андрианов напрочь провалил свои первые всесоюзные соревнования. После чего «владимирская парочка» на время как бы затаилась. А потом Коля объявился в сборной Советского Союза. Самый юный — ему едва исполнилось семнадцать. И с самым сложным набором упражнений.

Из воспоминаний Леонида Аркаева, бывшего президента Федерации спортивной гимнастики России и главного тренера национальной сборной: «Я познакомился с Андриановым на молодежных соревнованиях соцстран — были когда-то и такие. В 1969 году они проходили в московском Дворце пионеров. Я сразу же почувствовал, что Коля — будущая звезда первой величины. Он отличался исключительной красотой движений, мальчишеским таким задором и какой-то русской удалью».

Из воспоминаний Николая Андрианова: «Нам вообще-то сложно было пробиваться. Пацан и никому не известный тренер из какого-то заштатного Владимира. А соперники один другого именитее: Воронин, Клименко, Диомидов... И наставники у них — «гиганты мысли», «незаменимые», при высоких покровителях. К ним лучше было или вообще не подходить, или с поклонами, уж я не знаю. Один раз обратился к Диомидову просто по имени, без отчества, так они сразу общее собрание устроили на тему: почему Андрианов допускает панибратство в общении с ветеранами команды? И в наказание «отстегнули» от поездки в США. Ну, подумал я, значит, нужно срочно собирать медали, чтобы в команде тебя зауважали».

В 1971-м, на чемпионате Европы в Мадриде, он взял сразу шесть наград, и две из них — золотые. Но Толкачев остался недоволен: «Мог бы и все “золото” собрать, если бы меньше мандражировал». В апреле 1972-го Андрианов одержал абсолютную победу в чемпионате СССР, опередив самого Михаила Воронина, двукратного олимпийского и мирового чемпиона. «Этот парнишка — чемпион надолго, — прокомментировал тогда Воронин. — Он никого и ничего не боится. И меня тоже. Сегодня в нашей сборной появился новый лидер. Я уверен: Колька — и только он! — сможет опередить в Мюнхене японцев».

Через четыре месяца Андрианов частично оправдал предсказание многоопытного старшего товарища. Он завоевал две золотые олимпийские награды сразу — за вольные упражнения и за опорный прыжок. Плюс к этому традиционное «серебро» в командном зачете. Там же, в Мюнхене, Николаю удалось решить еще одну важнейшую задачу.

Из воспоминаний Николая Андрианова: «После окончания турнира я уговорил Виктора Клименко, и мы, уже в темноте, прокрались к высокой проволочной сетке, которая отделяла женскую половину Олимпийской деревни от мужской. Вдоль сетки ходили часовые с автоматами. Витя отвлек внимание охраны на себя, а я перемахнул через ограду и помчался к дому нашей сборной — чтобы с Любой Бурдой повидаться.

Впервые мы повстречались с ней еще в 1968-м, на сборе в Леселидзе. Она уже была олимпийской чемпионкой, а я готовился к турниру «Олимпийские надежды». Девчонки в гимнастике взрослеют раньше, чем ребята… Так вот, они с подружкой проходили мимо, и та сказала: «А это Андрианов». Люба лишь мельком на меня взглянула: какое дело всемирной знаменитости до заурядного кандидата в мастера!

Я обиделся и решил во что бы то ни стало завоевать ее внимание. Сперва это было чисто по-мальчишески, а потом понял, что по-настоящему влюбился. И в Мюнхене, когда мы сравнялись в чемпионском ранге, решил ей наконец во всем признаться. А Люба: “Я давно этого ждала”. Вот уж не знал, что девушки такие проницательные! В тот вечер мы договорились пожениться».

Наталья ЗАВОЗНЕНКО, Сергей ШАЧИН

Окончание вы сможете прочитать в печатной версии журнала в № 5 за 2019 год