Дмитрий Волков — неоднократный рекордсмен мира в плавании брассом, трехкратный олимпийский призер. Читайте его воспоминания о том, как переживал он Олимпиаду-80 14-летним мальчишкой, не ведавшем тогда, что спустя годы пробьет и его звездный час в спорте.

В бассейне спорткомплекса «Олимпийский» наши пловцы-мужчины раз за разом поднимались на пьедестал почета.
Олимпийскими чемпионами в эстафете 4х200 м вольным стилем стали Андрей Крылов,
Ивар Стуколкин, Владимир Сальников, Сергей Копляков.
Фото из архива «ФиС»

Это правда — чемпионы светятся. Я своими глазами видел сияние, что они излучают. Летом 1980 года мне было четырнадцать. Олимпийские страсти меня еще не касались лично, но переживал я за наших ребят со страшной силой. Они, олимпионики наши, казались мне инопланетянами, спустившимися с небес. И я мечтал, нет, я боялся мечтать, запрещал себе даже помыслить о том, что когда-нибудь тоже, как и они, начну светиться. Может, мне всё это показалось? Не думаю.

Эх, Света, Света, Светочка!..

Я и не надеялся попасть в тот заплыв. Всего лишь 1966 год рождения в метрике — куда мне! Помню, как, собравшись активом молодежной сборной в холле второго этажа гостиничного корпуса прекрасно-армянского знойного Цахкадзора, увешанного, по ходу тропинок из бассейна, туда и обратно, самодельными мотивирующими плакатами типа: «Убей немца!» (спортсмены из ГДР были нашими главными соперниками), мы смотрели по черно-белому телевизору заплывы тех легендарных Олимпийских игр. Помню, как побеждали наши: Феся, Сидор, Саля, Лина, Жуля, Копляк.

Рекорд Сали (Владимира Сальникова), офигенный, как потусторонний прыжок Боба Бимона, мне не забыть никогда — 14.58,27! До сих пор перед глазами и Светка Варганова, которой вешали золотую медаль еще перед заплывом, будто на ракете улетевшая вперед на первой половине двухсотки брассом, к концу растерявшая всё свое преимущество и уступившая Линочке Качюшите, тоже нашей, родной, литовской красавице с ямочками на пухлых щечках, ничтожное мгновение касания.

Но Федотий!.. Для меня это всё равно отдельная история. Кумир моего незрелого юношества Александр Федоровский, он и моя любимая сотня самым древним стилем брассом — это было что-то невероятное! Сотня эта принесла мне болельщицких страданий более всех.

Гроза москвичек и чванство лысого

Мы впиваемся в экран. Монохромная картинка тешит национальную гордость где-то глубоко внутри организма. Я начинаю потеть. Красивые, почти безупречные, ужасные и, несомненно, великие титаны воды, олимпийские боги в СК «Олимпийский» на Проспекте Мира, в феерическом бассейне, не похожем ни на что в пределах строго охраняемой служебными собаками и боевыми дельфинами государственной границы, построенном аккурат накануне XXII Олимпиады. Грандиозные, с гибельным восторгом готовые расплескать всю свою колоссальную, накопленную десятилетиями каторги на сборах энергию Федоровский, Гудхью, Мискаров и другие соискатели олимпийского «золота» среди основных претендентов на главный куш вечера. Сотня брассом. Мужики. Спорт — как орлянка: орел или решка, пан или пропал — всё просто. Всё, но не так, как это представляю себе я: шум трибун, шелест стекающей в водостоки воды, фоновая музыка, гомон публики и пахнущие апизартроном пловцы на бортике бассейна. Олимпиада, всемирный шухер.

И вот он на тумбочке. Готов к старту. Кажется, что так, как он, не готов никто. Он подавляет своей чудовищной мощью, он прогнулся в пояснице и вытянул шею по направлению заплыва. Косая сажень в плечах немного сведена в наклоне вперед, желтая резиновая шапочка из предательски тонкого латекса с красным флагом по двум ее сторонам закрывает уши, могучая грудь вздымается с каждым дыханием огромных легких. Словно кентавр, он шевелит мускулистыми ногами и встряхивает трицепсами — это очень похоже на психическую атаку. Он неимоверен. Он брызжет гормонами так же, как вулкан — неисчерпаемыми соками земли. Его манит вода. Сильнее, выше и, желательно, как можно быстрее. Но рука судьи с пистолетом уже тянется вверх и пальцем злодейки-судьбы жмет на курок. Сирена старта взрывает атмосферу спорткомплекса и мозг участников заплыва. Федотий нелепо пошатнулся на тумбочке и, что было вообще непонятно, улетел на дистанцию позже всех остальных. Бешено загребая воду под себя, он проносится первый полтинник и даже выходит в лидеры, но перед финишем ловит якорь и «умирает» на глазах изумленной публики...

Мой любимчик Федоровский стал тогда лишь четвертым, а бритоголовый британец Дункан Гудхью выиграл. И расстроился, что не смог разменять лучшее время планеты, хотя понтов у него было выше крыши. Позже он затягивал заплыв на 200 метров, не вставая для приветствия зрителей и мотивируя это тем, что в соседней ванне, видите ли, идет награждение победителей в прыжках в воду, а ему, Дункану, значит, слышна музыка чужого гимна и мешает ему настроиться (и это было правдой, хотя нас уверяли, что перегородки между ваннами полностью звукоизоляционные). И что интересно: ему-таки пошли навстречу и отложили финал на несколько минут. Правда, это Гудхью не помогло — на финише брассового «марафона» царствовал Жуля — беспощадный киллер нашего полусладкого розлива, незабвенный Робертас Жулпа, дружочек мой золотой, зеновский, как, собственно, и я, выкормыш, любимец публики и гроза москвичек. Он не простил лысому его чванства.

Наказание «озверевших» немок

Помню, на последнем этапе «комбинашки» Серега Копляков — серебряный призер на сотне, рекордсмен мира и победитель Олимпиады на двухсотке вольным — отдал наше верное «золото» представителям Зеленого континента, уступив сумасшедшему Нилу Бруксу, и тот, в свою очередь, засадил последнюю сотню за фантастические по тем годам 49.8, имея личный рекорд что-то около 52 секунд, не попав при этом в финал того же самого олимпийского турнира в индивидуальном первенстве. А баттерфляем, кстати, советскую четверку вытягивал на пьедестал Жека Середин, мой приятель, еще один несбывшийся чемпион тех Игр… Царствие ему небесное! Он уже ушел в мир иной 15 лет назад.

Помню австралийку Мишель Форд, ставшую чемпионкой, «мисс Олимпиадой» и символом московских Игр. Молодая, рыжая, сочная, она, наказавшая гэдээровских акул, заворожила всех своей широкой, с той стороны Земли, улыбкой, снискав всенародную любовь москвичей и гостей столицы, решив все вопросы с олимпийским «золотом» на дистанции 800 метров.

Помню, как ехали потом в поезде в Москву недели через две, на этот раз уже из Львова, буквально унося оттуда ноги, куда мы мотанули прямиком из Армении и куда нас послало руководство Москомспорта, не обеспечив при этом нормальными условиями для проведения сбора (такое редко, но случалось). Там у меня стащили бумажник (такое тоже случалось, и вовсе не редко), разрезав бритвой куртку со спины. На том же рынке, где меня обокрали, я услышал о смерти Высоцкого…

Бразильцы рыдали при виде улетающего от нас Мишки

Мне всё-таки удалось увидеть олимпийскую Москву с ее пустыми улицами — жителей отослали, кого в командировки, а кого и подальше — и полными финских товаров полками магазинов. Довелось услышать в метро объявления станций по-английски: «Некст стоп Семьоновская», попробовать сок из красивых коробочек, высасывая фирменную, доводящую до гастрономического экстаза жидкость через невиданные доселе, специальные, приклеенные к боку пластмассовые трубочки. А еще — поменять шапку (мы тогда не знали, что они называются бейсболками) с сеточкой сзади и надписью «ARENA», а также — «СССР», подаренную мне моей мамой, а ей — ее подругой, женой великого Вайцеховского Марьей Ивановной, на аналогичный головной убор со словом «USA» у какого-то благодушного американского деятеля. Собственно, мне даже не меняться хотелось, я просто мечтал того американца сделать немого счастливее своей шапкой. У них-то в Америке такого днем с огнем…

Всё это случилось уже на закрытии Игр. Там, на трибунах «Лужников», мы с мамочкой сидели прямо под боком шумной компании бразильцев, рыдавших при виде,
распираемого «газами», улетающего от нас Мишки. Помню, как шли в толпе по ночной Москве после этого триумфа воли, а мама гордилась мною, что я такой смелый, не побоялся к иностранцу подойти и заговорить с ним на «ихнем», тамошнем языке.

Помню похорошевший Центр водного спорта на Семеновской, где я плавал после приезда из Львова и где повсюду появились наклейки с пиктограммами и указаниями мест общего пользования, которые после окончания Олимпиады мы срывали, аккуратно сворачивали, прятали и наклеивали затем дома где ни попадя. Помню волшебно-шипучую и ни с чем не сравнимую «Фанту», «Мальборо» в мягкой упаковке — мы с братом Макулей (Максимом Волковым) купили таких целый блок в подарок другу Сане Кабачку. Помню олимпийские рубли, появившиеся в рознице при сдаче в магазинах, я собрал таких штук 200. Когда, повзрослев, разъехались по разным квартирам и женам, мы их с Маком разделили строго поровну, и я до сих пор эти железяки дарю иногда по особым случаям фирмачам разным.

Помню, как на спортивной базе «Озеро Круглое», известной многим поколениям спортсменов-страдальцев, появилась табличка с указанием пловцов-чемпионов Игр — всего 8 человек, включая эстафетчиков — нашего капитана Андрея Ивановича Крылова и белобрысого эстонца Ивара Стуколкина. Помню вкус, цвет, запах, шум и гам тех незабываемых мгновений беспечной юности, будто это было вчера.

Дмитрий ВОЛКОВ