Спорт и личность        

«Александр Горшков: “Я вовремя преодолел робость и сомнения”»  

 Есть люди, которым, кажется, самой судьбой предназначено осуществлять связь времен. И один из таких людей — Александр Горшков.

Александр Горшков и Людмила Пахомова являются многократными чемпионами мира и Европы. В 1976 году на Олимпиаде в Инсбруке Людмила и Александр впервые в истории стали олимпийскими чемпионами в танцах на льду. Их имена вписаны в Книгу рекордов Гиннесса.

В 1984 году Александр Горшков был избран членом технического комитета по танцам на льду Международного союза конькобежцев, а с 1998 по 2010 гг. он был председателем этого комитета. С июня 2010 года Александр Горшков — президент Федерации фигурного катания России.

По воле судьбы он должен был стать партнером выдающейся фигуристки Людмилы Пахомовой. Но чтобы приблизиться к ней, ему пришлось пройти по весьма замысловатому пути.

— Жизнь порой дает нам шанс круто изменить свою судьбу, — говорит Горшков. — В такой момент нужно перебороть себя, преодолеть сомнения и робость и, закрыв глаза, отважиться на рискованный шаг, потому что второго такого шанса у тебя не будет...

До встречи с Пахомовой Александр Горшков занимался парным катанием под руководством тренера Ирины Никифоровой. Отношения с партнершей у него не складывались, и однажды он сказал ей: «Всё. Больше мы кататься не будем. До свидания». Как вскоре выяснилось, судьба таким образом подготовила переход Александра в танцы на льду, но он об этом, конечно же, не догадывался. Тем временем его друг Сергей Широков, который занимался танцами вместе с известной фигуристкой Надеждой Велле, пригласил Александра на свою тренировку. «Мы сейчас катаемся без тренера. Приходи посмотреть, что у нас получается», — сказал Сергей. «Но я же ничего не понимаю в танцах», — попытался отказаться Горшков. «Всё равно посмотри», — настаивал Сергей.  

В те годы многие с пренебрежением относились к танцам на льду: считалось, что если фигурист не может проявить себя в одиночном катании, то ему стоит попробовать себя в парном, а если уж и там у него нет никаких шансов, то для него одна дорога — в танцы...  

То, что он увидел на занятиях Широкова и Велле, настолько заинтересовало Горшкова, что уже на своей тренировке он, катаясь без партнерши, стал, импровизируя, собирать танцевальные фрагменты из новых для него элементов. «А у тебя это неплохо получается, — сказала Саше Ирина Никифорова. — Может, займешься танцами?» И через несколько дней сообщила ему, что в ЦСКА, в группе, которую тренирует Станислав Жук (в ней был и дуэт Людмила Пахомова — Виктор Рыжкин), есть молодая фигуристка Ира Нечкина из Ленинграда, которая просто бредит танцами на льду. «Ей ищут партнера, — сказала Горшкову Ирина Никифорова. — Давай-ка, Саша, съезди в ЦСКА на просмотр, попытай счастья».

Решающий поворот он сделал в переходе в метро…

— Я загорелся этой идеей, — вспоминает Александр Георгиевич, — но мне было страшно: ведь там будут Станислав Жук, Людмила Пахомова, Виктор Рыжкин. А вдруг я не подойду? И что я им буду показывать?

И всё же он решил рискнуть. Но когда, направляясь в ЦСКА, шел в метро по длинному переходу, его вновь одолели сомнения. «Зачем я туда иду? — спрашивал он себя. — Меня ведь наверняка погонят». Саша повернулся и пошел назад. «Ну, хорошо, сейчас я вернусь, — проносилось у него в голове. — Но что я скажу родителям? И как взгляну в глаза Ире Никифоровой, которая ждет меня в ЦСКА?»

И он снова совершил поворот, который, как он сегодня говорит, определил его будущее… Саша приехал в ЦСКА. А там всё оказалось не так уж и страшно. На катке он встретил своих старых друзей, в том числе и Александра Горелика, вместе с которым когда-то начинал заниматься фигурным катанием. Выходит, он и в ЦСКА будет среди своих, а раз так, то бояться ему вроде бы нечего. С этим настроением он и вышел на лед. А после просмотра Горшкову сказали, что он может стать партнером Иры Нечкиной. И Александр начал кататься с ней. В те же часы на лед выходили Пахомова и Рыжкин. Чтобы помочь Нечкиной, Рыжкин иногда вставал с ней в пару. В такие минуты Саша заменял его, катаясь вместе с Пахомовой.

Вскоре группа Жука уехала сначала на чемпионат Европы, а оттуда — на чемпионат мира. Проходил месяц за месяцем. На искусственный лед Горшкова и Нечкину не пускали, поэтому они тренировались на открытом катке, а потом занимались на полу в зале.

«Я думал только о том, чтобы не подвести Милу»

Когда же Людмила вернулась, то недели три не могла тренироваться: у нее болела нога, потому она ходила не на каток, а на процедуры в диспансер. В те дни между Пахомовой и Рыжкиным возник какой-то конфликт, и она решила расстаться со своим партнером.  

Горшков с Нечкиной катались тогда на катке «Кристалл» в Лужниках (его арендовал Московский институт физической культуры и спорта, в котором учился Саша). Пахомова стала приходить к ним на тренировки (сама она еще не могла выйти на лед), смотрела, как они работают, и делала им кое-какие замечания.

Однажды она попросила Сашу проводить ее после занятия до метро, а по дороге предложила ему стать ее партнером. «Но кататься ты пока будешь один, — сказала она, — мне надо еще долечить ногу».

Ему было не так-то легко принять это заманчивое предложение. Да, он всего полгода катался с Нечкиной, однако у них уже начал складываться танцевальный дуэт. Каково же будет Ире, если он уйдет от нее к Пахомовой? И как отнесется к этому Рыжкин?

После того как Саша согласился стать ее партнером, Людмила на каток уже не приходила. Горшков катался один, Рыжкин же не упускал случая обвинить Сашу во всех смертных грехах. Он ездил вокруг Горшкова кругами и объяснял, какой он плохой....

— Это были сумасшедшие две недели, я тогда здорово намучился, — вспоминает Горшков.

— Наверное, и потом у вас хватало проблем. Вы — сын портного, а Людмила Пахомова — дочь генерала авиации, Героя Советского Союза. Как вы сумели преодолеть дистанцию, отделявшую вас от нее?

— В советские времена даже такая разница в социальном положении не имела большого значения. Гораздо больше меня тревожила разница в нашем спортивном мастерстве. На Людмилу Пахомову я смотрел снизу вверх: она ведь уже не раз завоевывала звание чемпионки СССР, участвовала в чемпионатах Европы и мира, а я был рядовым фигуристом. Поэтому думал только о том, чтобы не подвести Милу, стараясь изо всех сил, чтобы она не разочаровалась во мне и не пожалела о том, что сделала такой выбор...

Я вспоминаю всё это и думаю, что, несмотря на робость и сомнения, всё же использовал шанс, который предоставила мне судьба. А если бы тогда, в переходе метро, я не изменил бы своего решения после того, как струсил и повернул назад, то моя жизнь, наверное, сложилась бы совсем по-другому.

«За любой подарок судьбы потом придется расплачиваться»

— Может быть, именно потому, что вам в 19 лет удалось использовать свой шанс, вы и получили затем столько подарков судьбы...

— У меня на этот счет есть своя теория. В жизни, как я считаю, всё уравновешено, поэтому, чтобы чего-то добиться, это надо заслужить, а зачастую — и чего-то лишиться, пережить какое-то несчастье. Просто так ничего не дается: за любой подарок судьбы, скажем, за то, что тебе повезло в лотерее, придется расплачиваться. Поэтому я никогда не покупал лотерейные билеты и не играл в казино. Соблазн, конечно, был (когда мы выезжали за рубеж, например, в Швецию, то в каждом отеле нас встречали «однорукие бандиты»), но я ему не поддавался: боялся выиграть...

— Как сказал кто-то из великих, «несчастные случаи — это великолепная страховка от грядущих бед, если, разумеется, остаешься целым».

— Наверное, так оно и есть.

— Однако после того испытания, которое приготовила вам судьба в 1975 году, у вас, как мне кажется, было мало шансов «остаться целым» и продолжить свою спортивную карьеру.

— Тогда я этого не понимал. То, что происходило со мной, я воспринимал как нелепый случай, который вряд ли повлечет за собой какие-то драматические последствия.

— Так что же всё-таки это было?

— Спонтанный пневмоторакс. А означает это то, что в плевре — тонкой, гладкой оболочке, окружающей каждое легкое, возникает разрыв, из-за чего происходит нарушение дыхания и кровообращения. Лет восемь назад, когда я начал заниматься парным катанием, что-то в этом роде со мной уже происходило. Дней десять я пробыл в больнице. Для лечения использовалось одно-единственное средство: хлористый кальций.

— Вы почувствовали сильную боль?

— Да. А самым неприятным было то, что в груди что-то булькало. Но я не концентрировался на этом. Меня занимало совсем другое...

Тогда в Копенгагене только-только завершился чемпионат Европы. По случаю его окончания в советском посольстве был устроен прием. На него были приглашены и представители Международного союза конькобежцев, которые сообщили, что в 1976 году танцы на льду будут включены в программу Игр. Людмила и Александр, конечно же, были счастливы, так как не сомневались: уж они-то наверняка выступят на этой Белой олимпиаде!

На следующее утро они должны были возвращаться в Москву. А накануне, уже вечером, представители советского торгпредства попросили Пахомову и Горшкова сняться на катке на фоне бортовой рекламы нашей водки.

— Мы очень долго позировали и так и сяк, — вспоминает Александр Георгиевич. — Одеты же были, как на соревнованиях, то есть очень легко. На следующее утро, когда мы с чемоданами в руках выходили из отеля, я почувствовал: со мной что-то неладно. И тут же возникла мысль: а уж не то ли это, от чего меня вылечили когда-то?..  

Андрей БАТАШЕВ

Окончание следует