1941—1945
В разведку уходят надолго
Николай Долгополов — давний друг нашего журнала. Его очерки о героях Олимпиады в Монреале «ФиС» публиковал еще в 1976-м. С той поры Долгополов не изменил спорту. Он возглавляет Федерацию спортивных журналистов России, является председателем Российского комитета «Фэйр Плей». Начинал спортивным журналистом в «Комсомолке», где дослужился до первого зама главного. С 2007 года — заместитель главного редактора «Российской газеты». В ноябре 2015-го выиграл второй приз в категории «Пишущая журналистика» на своеобразном чемпионате мира для спортивных репортеров. А еще с 1993 года наш коллега пишет… о разведке. Этой теме посвящены 11 книг, четыре из которых вышли в популярной молодогвардейской серии «ЖЗЛ». И все стали бестселлерами. Так, появившаяся в декабре 2015-го книга «Легенды разведки» за короткое время выдержала три издания.
Долгополов — дважды лауреат литературной премии Службы внешней разведки РФ и премии «Александра Невского» Союза писателей России.
А сегодня в статье для «ФиС» наш автор с удовольствием представляет своих героев — легальных и нелегальных разведчиков. И пытается ответить на вопрос, почему среди представителей этой тяжелейшей и исключительно опасной профессии так много долгожителей.
Старейший чекист России
С Борисом Игнатьевичем Гудзем, еще в 1920-х годах участвовавшим в ставшей хрестоматийной операции «Трест», мы познакомились за два дня до его столетия. На мой вопрос, когда с ним можно встретиться, Гудзь без всяких шуток ответил по телефону:
— Приезжайте прямо сегодня. В моем возрасте нельзя ничего откладывать на завтра.
Я приехал и познакомился с подтянутым, по-спортивному одетым человеком, которому можно было дать лет 70. Мы многое успели. Гудзь рассказал мне неизвестные детали о самоубийстве знаменитого террориста Савинкова. Об аресте английского шпиона Рейли. О том, как Дзержинский целовал даме руку около лифта на Лубянке. Подробности о работе с Рихардом Зорге, деятельностью которого в Токио полковой комиссар Гудзь руководил из московского здания военной разведки, оказались для меня фантастичны. Однако правдивы...
Его память меня потрясала. Некоторые приводимые Борисом Гудзем факты, цифры, даты расходились с общепринятыми. И я всегда просил собеседника их проверить. За четыре с лишним года нашей совместной работы выяснилось, что Гудзь ни разу не ошибся. Я особенно путался в фамилиях. У многих разведчиков и особенно агентов имен и псевдонимов было по нескольку, и Гудзь терпеливо рисовал мне красным карандашом схемы: кто, когда и с кем был связан и как менялись в целях конспирации фамилии и псевдонимы.
Одно было для меня сложновато: Гудзь, как и многие люди его профессии, был совой, а я — типичный жаворонок. Приезжал к нему на «Спортивную» около десяти вечера и укатывал к себе в центр на последнем поезде метро. Иногда Гудзь поражал меня. Как-то перед отъездом в санаторий принялся деловито расспрашивать: «Как вы думаете, есть ли там хорошие лыжи? Ведь сейчас на них бегают редко. Нет, лучше уж возьму свои беговые, которые мое “Динамо” подарило на столетие».
«Динамо» он действительно мог называть «моим», ибо был организатором спортобщества вместе со сподвижником Дзержинского Герсоном. С гордостью показывал мне фото первых динамовцев, на котором был и сам, а также всерьез жаловался, что не доживет до того, когда «наши» снова выиграют звание чемпионов страны по футболу.
А ведь жизнь Гудзя легкой не назовешь. В разгар репрессий 1930-х его, ученика и родственника одного из создателей внешней разведки Артура Артузова, уволили из органов по подленькому доносу. И полковой комиссар стал водителем автобуса. Могли взять и расстрелять, как уничтожили почти всех сослуживцев. Но, видимо, просто забыли. Гудзь всегда советовал мне: «Главное — никогда не нервничать. Вы же не можете предотвратить неотвратимое? И я тоже не могу. Тогда чего напрасно паниковать?»
После того, как на 102-м году он женился, я осмелился спросить его о фирменных рецептах здорового образа жизни. По Гудзю, это умение сохранять спокойствие. Полный отказ не только от курения, но и от появления в местах, где курят. Однажды в жизни, еще в конце 1920-х, серьезно нарушив режим, Борис Игнатьевич отказался от рюмки. Разве что бокал красного сухого вина в Новый год. И движение, движение, движение.
Я похоронил Бориса Игнатьевича Гудзя под звуки прощального салюта на 105-м году его жизни. Он действительно так и не дождался победы футболистов «Динамо» в нашем чемпионате, а мы вместе не успели написать правдивую книгу о Дзержинском и о пришедшем тому на смену Менжинском. Все-таки уж очень поздно приступили.
Другой разведчик-долгожитель Михаил Исаакович Мукасей ушел на 102-м году. Как раз во время Олимпиады-2008 в Пекине мне позвонили общие друзья, сообщили о его кончине, и некролог в «Российскую газету» я писал, сидя рядом с финишной линией стадиона «Птичье гнездо» и глотая слезы.
Ну до чего же славным человеком был разведчик-нелегал Мукасей! Бывают же в жизни хорошие, добрые люди! Они вместе с женой Елизаветой Ивановой, скончавшейся в 2009-м в возрасте 97 лет, провели около двух десятилетий в «особых условиях». С перевода на обычный язык находились на нелегальном положении. И нелегалам Мукасеям было о чем рассказать.
Мы встречались у них дома. Решили с Михаилом Исааковичем подготовить большой материал к его столетию. Он мне столько рассказывал! А поздно вечером раздавался звонок: «Николай Михайлович, помните вот тот эпизод? Я думаю, пока об этом не надо». На следующий день я снова подходил к телефону: «Мы с вами упомянули такую детальку. Не забыли? Я всё взвесил и предлагаю: пока ее не надо». Михаил Мукасей сам подтрунивал над своим возрастом: «Кто ж вам поверит, что всё это вы написали со слов такого долгожителя? Давайте сделаем фото на фоне календаря этого года, может, покажется достовернее».
Он пригласил меня на юбилей. И я спросил, поднимет ли он рюмочку? Михаил Исаакович даже обиделся: «Почему рюмочку? Подниму несколько. Знаете, до сих пор нечасто, но достаю бутылочку виски». И какие люди собрались поздравить Мукасея: его сын известный кинооператор Анатолий, жена Анатолия актриса и режиссер Светлана Дружинина, знаменитый Лев Дуров, а также другие знаменитые народные и заслуженные. И в этом блеске нашей творческой элиты Михаил Исаакович не затерялся. Сидел во главе стола, шутил, слушал, иногда тактично прерывал заводного Льва Дурова, изредка поднимал рюмку с виски. Мы сидели часов пять, и тот вечер запомнился мне надолго. Как и великолепный юбиляр.
Полковник Павел Георгиевич Громушкин писал картины. А еще заслуженный работник культуры России был блистательным изготовителем поддельных документов для наших разведчиков. Это он сделал «сапоги» (так в прежние времена назывались на жаргоне документы для нелегалов) легендарному Герою Советского Союза Николаю Кузнецову — обер-лейтенанту Паулю Зиберту. Они проверялись в Ровно около ста раз и не вызывали ни малейших сомнений. Он же отправлял за кордон своего друга Вилли Фишера (он же полковник Рудольф Абель).
Дома у Громушкина была настоящая выставка картин. И Павел Георгиевич признавался, что пишет долго и не может понять других, которым портреты даются быстро: «А я пишу, потом переделываю…» Незадолго до кончины разведчика и художника Громушкина в Доме журналиста открылась его выставка, которую посетили сотни людей. Их приветствовал сам автор, поражая гвардейской выправкой. Павел Георгиевич скончался на 95-м году жизни.
Довелось мне хорошо знать и двух атомных разведчиков, Героев России Александра Феклисова и Владимира Барковского. Оба — легенды нашей разведки. Феклисов добывал атомные секреты в США и в Англии, а в 1962 году ему суждено было стать одним из тех, кто во время Карибского кризиса спас мир от Третьей мировой. Александру Семеновичу в жуткие дни, когда советское Политбюро уже перешло на военное положение, удалось установить по линии разведки прямой — совсем не дипломатический — канал связи Хрущев — Кеннеди. Феклисов дожил до 93 лет, скончавшись в 2007-м.
В чем секрет долголетия
Чуть раньше, в 89 лет, ушел Владимир Борисович Барковский. Вот кому я искренне благодарен. В 1994-м он подметил мое увлечение историей разведки. И сам предложил объяснить мне некоторые сложные ее страницы. После воскресных тренировок на динамовских теннисных кортах на Петровке я встречал его у своего дома, и мы поднимались ко мне в квартиру. Барковский был исключительно удачлив. Говорил, что его, маленького, незаметного, с трубкой в зубах, в Великобритании принимали за шотландца. А уж сколько атомных секретов он добыл, останется, увы, неведомо. О себе Барковский не рассказывал. Охотнее говорил о собственных достижениях в спорте. В молодости был мотоциклистом. Затем занялся планеризмом и даже стал судьей всесоюзной категории. И всегда играл в теннис. Правда, признавался мне, что «переиграл». Надо было вешать ракетку на гвоздь не в 80, а пораньше: до конца жизни у Владимира Борисовича болели колени.
Барковский на полном серьезе объяснил мне феномен долгожительства разведчиков:
— Люди моей профессии живут долго потому, что их мозг всё время в работе, в напряжении. Человек постоянно в деле. Это не дает организму расслабляться, впадать в спячку, за которой сами догадываетесь, что следует. И каждодневно анализируя события, не давая организму поблажек, разведчик невольно, подсознательно держит себя в форме. Клеточки мозга не отмирают. И еще: очень важно движение. Не надо рекордов, ставить их — не наша задача. А работа — это тоже движение. Ни в коем случае не прилагайте сверхусилий, никто не знает, выдержит ли их организм с усталым сердцем. Но, спокойно проходя в день километра три — три с половиной, мы даем себе нужную нагрузку. Попробуйте, и убедитесь, что я прав.
Владимир Борисович Барковский до последних дней писал научные статьи, причем они никак не были связаны с разведкой: больше о геополитике, о новых средствах вооружения.
И почти все герои разведки, которых я встречал, были такими, на заслуженный отдых совсем не ушедшими. И они живут, действуют. Многолетнему руководителю Службы нелегалов, генерал-майору Юрию Ивановичу Дроздову, получившему свой первый орден за штурм Берлина, в сентябре 2015 года исполнилось 90. Полковнику Службы внешней разведки (СВР) англичанину Джорджу Блейку — 92.
Нелегалы принимают поздравления
В этом году я с радостью поздравил с важными датами двух разведчиков-нелегалов.
Гоар Левоновне Вартанян, сподвижнице и супруге Героя Советского Союза Геворка Андреевича Вартаняна, умершего в 2012-м на 88-м году жизни, в январе исполнилось 90. Гоар Левоновна тяжело переживала уход мужа. Но выдержала, собралась с силами. Иногда мы встречаемся у нее дома или на торжественных мероприятиях, на которые Гоар Левоновна приходит на каблучках...
99 лет — дата не круглая. Зато какая значительная! Столько стукнуло в феврале «майору Вихрю» — полковнику СВР, Герою России Алексею Николаевичу Ботяну. Ему удалось спасти польский Краков от разрушения в годы Великой Отечественной. А потом разведчик исчез. Служил в нелегальной разведке. Где — до сих пор под грифом «Секретно». Но хорошо известно другое. До недавнего времени полковник Ботян играл в волейбол. Однажды, заскочив в тир, он поразил молодых сослуживцев меткой стрельбой из пистолета. Год назад здоровье ухудшилось. Но майор Вихрь не сдался. Снова встает, общается с соратниками. И по-прежнему здорово играет в шахматы. Ведь мозг всегда должен работать.
Николай ДОЛГОПОЛОВ