Спорт и личность

Золотая рапира Ильгара Мамедова

Ильгар Мамедов — один из самых успешных людей российского спорта. Двукратный олимпийский чемпион по фехтованию (1988 и 1996 гг.), главный тренер сборной России, не знающей поражений все три года, что он стоит у ее руля. А ведь в этом виде спорта конкуренция сумасшедшая. Во время чемпионата мира, проходившего летом прошлого года в российской столице, порой казалось, что соперники бьются не на жизнь, а на смерть, столь ожесточенной была борьба. К счастью, многие из подопечных Мамедова в ней преуспели.

 

Мне повезло, что удалось близко познакомиться и подружиться с этим обаятельным человеком во время работы над документальным фильмом о нем, который мы с режиссером этой ленты Рауфом Мамедовым, не мудрствуя лукаво, назвали «Победитель». Хочу предложить вашему вниманию размышления Ильгара о жизни и спорте. Надеюсь, что они будут интересны не только поклонникам фехтования.

Олимпийские игры в Сеуле. 1988 год. Мне 22 года. И я в первый раз становлюсь олимпийским чемпионом. Потом будет Атланта и второе олимпийское золото.

Мне часто снится один и тот же сон. Победа! Господи, как мне легко! Я парю в воздухе, подбрасываемый крепкими руками моих счастливых друзей... Но тут просыпаюсь, и первое ощущение, что победа одержана во сне, на самом деле бой впереди. Где, с кем и куда бежать? Меня охватывает ужас. Я ведь не совсем готов. И вдруг слышу слова мамы: «Ну, чемпион, хватит уже, займись наконец учебой!» Тут я и вовсе теряюсь — сон и явь смешались окончательно.

В школе мне сразу дали понять, что я не такой, как все. У меня были проблемы с глазами, очки с сильным плюсом и астигматизм. Особенно унизительными были уроки физкультуры. Когда физрук говорил: «А теперь Ильгар Мамедов покажет нам, как надо делать перевороты на перекладине», то я бледнел, меня всего трясло. Я не мог толком даже один раз подтянуться. Да и в пионеры меня не приняли. Но я не унывал.

В пять лет, подражая старшему брату, я начал что-то бренчать на пианино. Мама с бабушкой в моем невинном поступке усмотрели зачатки юного Моцарта, и я тут же был определен в музыкальную школу. В Баку в те времена все учились музыке. Плюс ко всему я брал частные уроки у Соломона Давидовича. Это было непременным условием воспитания будущего Моцарта.

Соломон Давидович жил в полуподвальной комнате, где на сырую землю был брошен кусок холодного линолеума. Как же у меня стыли ноги! Я не мог даже попасть по педалям фортепиано. Как Соломон Давидович затащил этот чертов инструмент в свою крохотную комнату, никто не знал. Мама очень уважительно, понизив голос, говорила, что Соломон Давидович привез фортепиано из побежденного Берлина.

Через шесть лет моих мучений мама с бабушкой, очень красивые, в праздничных нарядах, пришли на мой выпускной экзамен. И отца с собой взяли. А когда я с треском провалился, они с немым укором посмотрели на моих педагогов. Те развели руками:

— А что вы хотели, он давно уже не ходит на занятия.

— Как не ходит? Мы же исправно подвозим его к школе...

Я на всякий случай спрятался за огромный концертный рояль на сцене. Точно так же я прятался за колонны нашего клуба, ждал, пока родители отъедут. А после — бегом в Парк имени Кирова, а там — фуникулер, набережная, кино с Гойко Митичем...

— Хватит! — папа стукнул по крышке рояля. Взял меня за руку и прямо по диагонали от клуба Дзержинского отвел в боксерскую секцию «Динамо». Мама — в слезы: «Как же так, посмотри, у него руки как спички!» Но папа был неумолим…

Ничего не происходит в нашем мире просто так, случайно. То, что мама заставляла меня заниматься музыкой, неожиданно помогло мне в спорте. Когда я перешел в фехтование, то Марк Петрович Мидлер, наш великий тренер, сразу дал определение моему стилю ведения боя — музыкальный. Это когда у тебя абсолютный слух, ты способен ритмически разложить бой и успеваешь нанести укол в долях секунды чуть раньше, чем твой противник.

Марк Петрович Мидлер... Я приехал в Москву именно под его начало. Это был трудный выбор. Мой папа, 16-кратный чемпион Азербайджана по шпаге, один из первых спортивных менеджеров в СССР, сказал тогда:

— Только в том случае, если попадешь к Мидлеру, есть оправдание твоему поступку.

Марк Петрович любил повторять:

— Если ты трудолюбив и талантлив и тебя коснулась рука Господа — ты будешь звездой.

Я часто думаю, кто он был для нас, по существу мальчишек, приехавших из разных уголков огромной страны. Отец, наставник или старший товарищ? В начале лихих 90-х, когда уже распался Союз, именно Марк Петрович вырвал меня, скажем так, из среды с сомнительным будущим. Он сказал:

— Возвращайся, ты можешь во второй раз стать олимпийским чемпионом.

Он был провидцем.

На празднике в честь столетия Международной федерации фехтования на родине мушкетеров в Париже в 2013-м мы были вместе с папой в обществе самых именитых фехтовальщиков современности.

Пройдет еще сто лет, появятся новые великие имена.

В такие минуты хочется вспомнить всех побежденных. Их много, намного больше, чем победителей. Этот прекрасный дворец вряд ли вместил всех их. Испытываю ли я чувство вины перед ними? Не знаю. Скорее наоборот. Порой мне хочется спеть оду побежденным. Мне кажется, они намного мудрее победителей. Подтолкнув победителей на Олимп, они тем самым обрекли их на одиночество. На олимпийское одиночество.

Фехтованием нельзя заниматься фрагментарно, от случая к случаю. Впрочем, как в спорте в целом. К сожалению, талантливые ребята часто ленивы. Вот вчера отправил одного бойца на четыре месяца в строевую, мы ведь армейцы, пусть послужит, я служил — и ничего. Там ему вправят мозги.

Талант без трудолюбия — временное явление в спорте, талант очень быстро угасает. Но и трудолюбие без таланта упирается в некий потолок, который невозможно преодолеть, перепрыгнуть. На одном трудолюбии спорт превращается в мучительную пытку. Что же касается руки Господа... Думаю, на то мы и призваны — не дать Ему промахнуться.

На фехтовальной дорожке Ильгар провел множество поединков. И сотни раз выходил победителем. Но самым трудным для него оказалось победить себя, свои слабости, вернуться в спорт после тяжелейшей травмы, которая едва не стоила ему жизни. Беда приключилась с 18-летним Ильгаром на сборах под Минском. В тренировочном бою на спортбазе «Стайки» соперник проткнул ему рапирой ногу, и сломавшийся клинок прошел в трех миллиметрах от артерии.

Проткнули... Теперь об этом смешно вспоминать. А тогда мой папа, человек мужественный, не мог выговорить номер комнаты в гостинице, когда ему сообщили, что меня проткнули... Папа уже похоронил меня. И когда он с кулаками набросился на хирурга, который запретил впускать ко мне кого бы то ни было, его пристыдили:

— Что же вы так, доктор спас вашего сына, а вы...

Только после этих слов он пришел в себя и смог позвонить маме, сообщил ей о случившемся. Целый год после этого я боялся выйти на дорожку. Какой-то мерзкий холодок в груди не отпускал меня. Помню, как-то сидел, смотрел, как другие работают на тренировке, а мимо прошел человек и вместо приветствия бросил:

— Как дела, пораженец?

Видимо, в ответ я так глянул на него, что он пулей выскочил из зала.

Помню, во второй раз омерзительный холодок в груди напомнил о себе незадолго до Олимпиады в Атланте.

— Да он же выжатый лимон, — сказал чиновник из спорткомитета в Баку.

Прошло много лет, и теперь, когда надо принимать непростые решения, я всё время вспоминаю Марка Петровича Мидлера. Он был уверен во мне. И я не мог подвести тренера. А еще больше — команду.

Только ленивый не сравнивал фехтовальщиков с мушкетерами. Но как бы банально ни звучало это сравнение, факт налицо. Ильгар по духу чем-то сродни своим далеким предшественникам. Помните их девиз: «Один за всех, и все за одного!» Это и его девиз — человека братства, командного игрока.

Ильгар был настоящим капитаном команды, который вел в бой своих друзей и не спускал хамства соперникам. Однажды, в 1994-м, когда на чемпионате мира итальянцы, выигрывая у наших парней, начали показывать россиянам неприличные жесты, Ильгар возмутился и пошел разбираться без рапиры с капитаном соперников, после чего увел сборную России из зала.

Итальянские спортсмены всегда в рапире доминировали. А именно своей итальянской школой.

И вот на чемпионате мира заключительный бой у меня с Чериони. Счет равный, и в команде, и в моем бою. Думаю, что же мне делать? А думать надо быстро. Чериони поймать врасплох сложно, он такой грузный был, и если не успевал, то встречал как раненый слон, закрывался — и всё. Я сделал ему финт, подбил его на контратаку, увел его выпад своим железом — и нанес ему быстрый укол под руку, где свободно было. И мы все вскинули руки. Ибрагимов Анвар, я, Дима Шевченко, Владислав Павлович — такие радостные все. Вытащили победу с таким трудом. И вдруг... Судья придумал, что не я отбил контратаку Чериони, а мою атаку якобы Чериони отбил и нанес мне укол.

Итальянцы начали орать от счастья. Они не поверили в то, что произошло. И тогда я кинулся к итальянской стороне и сказал, что все итальянцы — тра-та-та-та-та, всё по-русски. По моей мимике они поняли, что именно я говорю. Их старший тренер по рапире бросился на меня. Я отбросил рапиру, скинул перчатку, приготовился встретить его. И тут кто-то сзади крепко меня обнял, резко развернул. Так Чериони своей могучей спиной спас меня, страстного кавказца, от ярости не менее страстных итальянцев. Я ору: «Отпусти!», а Чериони еще крепче сжимает меня в своих объятиях...

Мы решили снять нашу команду с чемпионата. Потому что драться за пятые-восьмые места, как мы посчитали, это не наш уровень. Я не слышал, чтобы кто-то так с чемпионата мира снимал команду и уходил. Я такого вообще не помню в истории. Странная штука — жизнь. Когда я возглавил сборную России и надо было укрепить рапиристов, я в первую очередь вспомнил о Чериони. И вот он рядом.

Самое отвратительное — начало утренних тренировок. Все еще борются со своим настроением. Кто-то не выспался, кто-то не отошел от вчерашнего раздражения, кто-то просто устал. Тренер должен осторожно собрать воедино весь этот организм, увлечь всех, запустить маховик этой тяжелой машины. Хорошо, когда есть на кого опереться из спортсменов.

Я всегда говорил, что в команде должен быть лидер. Если их несколько, то должна быть, конечно, конкуренция. У женщин это немного сложнее, потому что у женщин часто конкуренция — это не конкуренция, а ненависть друг к другу. Женщины по-другому устроены. У мужчин может быть несколько лидеров. Ну, один-два точно. И эти один или два лидера потащат остальных за собой. Конкуренция должна быть. Если нет конкуренции, то это болото. В таком случае надо просто заканчивать и ничего не делать. Потому что болото к победам не приведет. В конкурентной среде — как это в психологии — не может быть такого посыла: «Я не хуже, чем он». Такой подход вообще запрещен. «А я лучше» — вот в чем вопрос. Вроде бы это рядом, «не хуже — лучше», но это большая разница в области психологии.

Последнее слово в вопросе «Кто поедет на то или иное крупное соревнование?» остается за мной. Конечно, мы советуемся всем тренерским составом, но часто бывает так, что надо сделать неординарный, стратегический выбор. А сделать выбор — значит, вмешаться в чью-то судьбу. И эту роль, эту ответственность я должен взять на себя.

Человек, стоящий перед выбором, думаю, обречен на одиночество. В такие минуты самый незначительный, самый никчемный случай или наблюдение за происходящим вокруг, могут подсказать неожиданное и, надеюсь, правильное решение.

Несколько дней назад по дороге домой Милена, моя старшая дочь, подобрала щенка. И я вижу, как этот щенок, абсолютно безродный, вовсю старается завоевать себе место, а может, и вытеснить с этого места хозяйскую, породистую собаку... Пора делать выбор.

Когда после Олимпийских игр в Лондоне, откуда наши фехтовальщики вернулись без золотых медалей (как и, увы, из олимпийского Пекина), Мамедов встал у руля сборной России, фехтовальный мир вздохнул с облегчением. У него была репутация человека делового и справедливого, успевшего проявить себя и на тренерской стезе, и в ответственной роли государственного тренера. Прилично обновив тренерский штаб сборной, Мамедов постарался из фехтовальщиков-индивидуалистов сделать командных бойцов. И хотя его заявление о том, что ему предстоит стать и врачом-психотерапевтом, иные из коллег восприняли с улыбкой, но он добился своего. О том, что атмосфера в команде поменялась кардинально (понятно, в лучшую сторону), я узнал от многократных чемпионов мира по сабле Алексея Якименко, Софьи Великой и других наших мастеров клинка. «Что олицетворяет собой Мамедов? Уверенность и надежность. Он наша защита и опора!» — подвела итог моего блиц-опроса лучшая спортсменка страны 2015 года Софья Великая… Тут ни убавить, ни прибавить.

Евгений БОГАТЫРЕВ