Спорт и личность

За кого болеет комментатор Геннадий Орлов?

Он мог бы играть, как Метревели или Численко

Геннадий Орлов, знаменитый спортивный телекомментатор, подписывает свои материалы в газетах «Советский спорт», «Спорт уик-энд» и других изданиях так — «Геннадий Орлов, мастер спорта».

Лет сорок назад, когда он, профессиональный футболист, делал первые шаги в спортивной журналистике в ленинградских газетах и во всесоюзном пионерском журнале «Костер» у Лёши Лифшица, моего сокурсника по филфаку Ленинградского университета, будущего американского профессора-слависта, и поэта Льва Лосева, друга и биографа нобелевского лауреата Иосифа Бродского, наверное, имело смысл подчеркивать его футбольное первородство. Тогда мало кто из любителей популярнейшей игры с мячом знал, что о ней рассказывает не дилетант, а человек, игравший и за юношескую сборную Украины, и за ленинградские команды мастеров «Динамо» и «Зенит».

Один из наставников Гены Виталий Зуб, известный футболист, правый крайний нападающий харьковского «Металлиста» и московского «Динамо», рассказывал нам с Вячеславом Платоновым, старшим тренером мужской сборной СССР по волейболу, что его ученик Орлов по своему природному таланту, игровому потенциалу, искусству обращения с мячом мог бы достичь уровня таких асов, как Слава Метревели и Игорь Численко, если бы его не подкосили, не стреножили тяжелые травмы.

Традиции классиков

Давно уже можно не подписывать — «мастер спорта» под каждым газетно-журнальным текстом Геннадия Орлова, продолжающего в искусстве футбольного телевизионного комментирования традиции Виктора Набутова, Владимира Маслаченко, Котэ Махарадзе. И не только потому, что мастеров спорта пруд пруди, а мастеров своего дела, не устающих расти не только в профессиональном, но и в человеческом, личностном плане до обидного мало. Геннадий Орлов, с которым мы знакомы более сорока лет, из тех редких людей, кто с годами, охлаждающими любовь к тому, чем ты был очарован в начале пути, не утратил способности удивляться богатству и чарующему разнообразию возделываемого им страстно и неутомимо поля жизни. В его, орловском, случае это прежде всего футбольное поле.

Конечно же, жизнь прожить — не поле перейти. Это применимо во все времена к человеку любой творческой профессии. Но когда ты, как Гамлет из стихотворения Юрия Живаго, героя романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго», выходишь на подмостки и ловишь в далеком отголоске, что случилось на твоем веку, когда ты самою своей редкой профессией обречен на публичное одиночество в переполненном голосами эфире, ты не можешь уклониться от выпавшей тебе роли посредника между творцами игры и внимающими ей зрителями, по сути тоже творцами, как и те, кто каждым прикосновением к мячу — Пеле, Бобров, Стрельцов, Месси — превращал (превращает) футбол в поэзию, игру — в музыку сфер.

Роль, которую играет в футбольном театре радио и телекомментатор — от Вадима Синявского и Николая Озерова да Геннадия Орлова и Василия Уткина, — конечно, не главная в футбольном спектакле. Константин Иванович Бесков, замечательный футболист и великий тренер, рассказывал мне, что предпочитает смотреть футбол по телевидению с выключенным звуком телевизора: мэтра сильно раздражали как непрофессиональные суждения не нюхавших футбольного пороха комментаторов, так и их философствования и остроты. Что ж, понять Бескова можно, но разделить его точку зрения — вряд ли. Мало кто из зрителей футбольного театра играл в футбол на бесковско-бобровском уровне, далеко не все способны отрефлексировать течение игры, сохраняя в болельщицком угаре голову холодной, способной к объективному анализу. Наконец, мы с вами, друзья мои болельщики, не живем в футбольном мире с его подводными течениями, разнообразными сплетнями, слухами и т. д. и т. п., да и правила игры не всегда досконально знаем. Так что без посредников-комментаторов — умных, толковых, знающих — нам с вами просто не обойтись.

Самые счастливые игры ─ недоигранные…

Фанатизм всякого рода «тиффози» и «ультрас» претят комментатору Орлову, человеку доброжелательному, не позволяющему унижать спортсменов, даже если они играют слабо. Черное за белое он не выдает и может резко раскритиковать уклоняющихся от борьбы зенитовцев, сказать, что по классу игры, по самоотдаче, по победному духу лучшие отечественные клубы отделяет от лидеров европейского, мирового футбола дистанция немалого размера, но глумиться над игроками он себе не позволяет и в самых расстроенных чувствах.

Футбол для него — радость, ее трудно выразить словами. В такие минуты он, возможно, сожалеет, что не наделен поэтическим даром, что «ликует форвард на бегу» не он сочинил, но ликовать, радоваться прекрасной игре Геннадий Сергеевич умеет как мало кто из комментаторов.

Радостью, доброжелательностью, любовью к волшебной игре проникнута каждая страница его книги, каждый его телерепортаж. Как у большинства людей талантливых, давно находящихся в поле всеобщего внимания, знающих себе цену, у него непростой характер, тщеславным я его не назвал бы, разве что самолюбивым и обидчивым, но всё это он не позволяет себе выносить на люди: врываясь в заполненный эфир, он подтянут, собран, всегда в форме, он само обаяние и добросердечие, и кажется, что никогда и ни на кого не держит зла, даже на тех костоломов, кто помешал ему стать звездой на футбольном поле.

И ни грана самодовольства, чем грешат иные молодые коллеги Орлова, остроумные, образованные, любящие спорт и себя в спорте, напоминающие порой в своих комментаторских кабинках тетеревов на току. Какое там самолюбование, наш герой живет игрой, он доигрывает недоигранное на футбольном поле, он и счастлив, и печален. Эта остужающая, щемящая нота больше всего привлекает в его репортажах, делает их исповедальными, личными. Пронзительно сказал в своем «Последнем поклоне» об игре, о переплетении в ней счастья и печали Виктор Астафьев: «Теперь-то я знаю: самые счастливые игры — недоигранные, самая чистая любовь — недолюбленная , самые лучшие песни — недопетые… И все-таки грустно, очень грустно и жаль чего-то…»

Геннадий Орлов добился в жизни многого с той поры, когда ему, 26-летнему, из-за тяжелых травм пришлось оставить игру (тренерство он для себя исключал: видимо, насмотрелся на отца, замечательного игрока и тренера, на то, как его предавали футболисты, непрофессионально относившиеся к делу), и его, еще игроком писавшего заметки о футболе в газеты, приметили Михаил Эстерлис из «Ленинградской правды», Виталий Михайлов из «Смены», Владимир Михельсон позвал его работать в «Строительный рабочий», позднее преобразованный в областной еженедельник «Ленинградский рабочий» во главе с Магдой Алексеевой. К ней и пришел начинающий журналист за советом, когда его пригласили пробоваться на роль радио- и телекомментатора после трагической смерти Виктора Сергеевича Набутова 19 июня 1973 года. Магда Иосифовна, которую Орлов, как и названных выше старших коллег, считает своим учителем, благословила его на участие в конкурсе, который он и выиграл. И уже более сорока лет Геннадий Сергеевич работает на телевидении, мастер спорта, он давно уже признанный мастер эфира. За эти годы он освещал семнадцать Олимпийских игр, не считая чемпионатов мира, Европы и других престижных турниров.

В драматичнейшие августовские дни 1991-го глава города Анатолий Собчак приехал на Чапыгина и объявил о назначении председателем Ленинградского комитета по телевидению и радиовещанию Виктора Югина, а его первым замом и директором ТВ Геннадия Орлова. Главой питерского телевидения, правда, Орлов не стал; зато, защитив кандидатскую диссертацию, возглавил кафедру футбола Лесгафтовского университета, Ассоциацию спортивной прессы Санкт-Петербурга. Да и нынешнее отечественное телевидение невозможно представить без его голоса.

За кого болеет Геннадий Орлов?

Для большинства зрительской аудитории футбольных матчей, которые до недавнего времени транслировала в прямом эфире телекомпания НТВ, ответ очевиден: «За «Зенит»! За кого еще может болеть живущий в городе на Неве комментатор, сам игравший за этот клуб?..»

Но не будем спешить с ответом. Он только с виду, на первый взгляд кажется ясным, как летнее безоблачное небо.

Болельщики со стажем, не говоря уже о фанатах с их ужасными, глумливыми кричалками, могут сказать: «Кто же не знает, что наши комментаторы, рассказывая в своих радио- и телерепортажах о матчах чемпионата страны и клубных встречах, старались быть объективными, но их оценки действий игроков, судей на поле, вибрация голосов, интонация всегда выдавали, кому они симпатизируют».

И в самом деле, все мы, во всяком случае те, кто приобщился к футболу осенью сорок пятого победного года, когда игроки московского «Динамо» совершили триумфальное путешествие на родину футбола в Англию и вернулась домой героями, — все мы, прильнув к репродукторам, из которых весной того же года звучал немыслимой торжественности голос Юрия Левитана о взятии нашими войсками Берлина, о капитуляции фашистской Германии, слушали пулеметную скороговорку Вадима Синявского, героя той войны, умевшего сделать радиослушателей свидетелями фантастической игры Тигра (Хомича), непроходимой динамовской защиты во главе с Семичастным, полузащитника Соловьева и сдвоенного центра атаки Бесков—Бобров, наколотившего в ворота англичан половину из 19 забитых «Динамо» голов!.. За кого, спрашивается, должны были болеть мы, пошедшие в школу и в футбольный университет имени Синявского практически одновременно?! К кому неровно дышал «ректор» нашего университета, рисовавший голосом картины, как художник — маслом, одаривший нас любовью к футболу, которую мы пронесли через всю жизнь?..

А Николай Озеров, артист МХАТа, многократный чемпион страны по теннису, прекрасный футболист, для которого синонимами были слова «спорт» и «Спартак», болел за красно-белых, в лучшие свои времена поражавших красотой комбинаций, «стеночками», неожиданными открываниями, техникой и интеллектом, фирменным спартаковским стилем…

Надо ли объяснять, что прекрасный артист и на сцене, и в эфире Котэ Махарадзе пел осанну тбилисскому «Динамо», легконогому, легкокрылому, темпераментному грузинскому клубу?..

Более или менее понятно болельщицкому люду, и кто был в фаворе у Владимира Маслаченко, игравшему в свою доэфирную жизнь в воротах московского «Локомотива» и «Спартака», и у его старшего коллеги по футбольному амплуа Виктора Набутова — из ленинградского «Динамо», патриота великого города, защитником которого он был в военные годы, да и у других комментаторов московско-питерского разлива. Правда, сейчас я, профессионально футбольными делами не занимающийся, не берусь определить, кому из отечественных футбольных клубов желает в душе победы в чемпионате страны, скажем, симпатичный мне Василий Уткин или другой популярный человек с микрофоном Гусев. Да и не знаком я с ними лично, как с тем же Орловым, но и даже если бы познакомился, не стал бы спрашивать — кто же в этом признается …

Птичьи фамилии самых известных наших футбольных телекомментаторов только ленивый не обыгрывал, воздержусь от этого сомнительного занятия и попытаюсь ответить на вопрос, который задал себе в начале главки.

Итак, болеет ли Геннадий Орлов за «Зенит»?

Разумеется. Было бы неестественно, если бы петербуржец, ленинградец не желал успехов, процветания лучшему футбольному клубу одной из столиц России.

Болеет ли комментатор Геннадий Орлов только за «Зенит»?

Нет, и это для меня очевидно.

Слов нет, он болел всегда за сборную СССР, как сегодня самозабвенно переживает за национальную команду России. И кто из нас бросит в него за это камень?! Смотреть футбол, говорить о нем с холодным носом невозможно, а для комментатора — непрофессионально. Он страстный человек, наш поверенный в делах футбола Геннадий Сергеевич Орлов, он любит родину, но в его любви к своему, отечественному спорту нет заполошной оголтелости, свойственной иным спортивным телекомментаторам, рвущимся к финишу вместе со своими, срывающим глотки, болея за наших, а не нашим желая промахнуться на огневом рубеже, сломать лыжную палку, споткнуться на беговой дорожке…

Геннадий, школьником-десятиклассником игравший в футбол в команде мастеров «Авангарда» из Сум, выросший в семье футбольного тренера Сергея Ивановича Орлова, выступавший за команды мастеров харьковского «Авангарда», ленинградских «Зенита» и «Динамо», знающий, что в футбольной жизни поражений бывает больше, чем побед, хорошо представляющий себе супернервную, каторжную профессию тренера, которого в случае неудачи могут освободить, выгнать из сборной, как когда-то поступили с Константином Бесковым, Валерием Лобановским, лучше кого бы то ни было из обычных болельщиков знает изнаночную подкладку трагического по своей сути большого спорта.

Так за кого же, спрашивается, за какую клубную команду, за какую сборную, за какую суперзвезду — Петра Дементьева, Боброва, Пеле, Стрельцова, Платини, Месси, Марадону — болеет футбольный комментатор Геннадий Орлов?

Да в том-то и дело, что ни за кого персонально он не болеет.

Откройте первую из трех книг спортивного комментатора Г.С. Орлова «Футбольный экспресс Мюнхен—Мехико», вышедшую в Лениздате в 1988 году, и прочтите заключительную главу ее четвертой части «1986 год, Мексика». Наш герой, аккредитованный на чемпионате мира-86, описывает финальный матч на стадионе «Ацтека» 29 июня, выигранный со счетом 3:2 сборной Аргентины у сборной ФРГ, и послематчевую конференцию, на которой журналисты несколько раз спрашивали Марадону, считает ли он себя равным Пеле. Капитан аргентинской сборной уходил от назойливых и бесцеремонных журналистов с неподражаемой легкостью, как от противников на поле.

В конце пресс-конференции его восторженный земляк закричал с места:

— Марадона — король футбола!

Диего улыбнулся и сказал:

— Нет, король — сам футбол. А мы все ему подчиняемся и служим!

Мы, зрители футбола, вольны болеть, за кого хотим. Спортивный комментатор в кабине у микрофона не может себе этого позволить. Потому что он находится на службе. И служит Геннадий Орлов Его Величеству Футболу.

Алексей САМОЙЛОВ