Бег и творчество

Охотник на самого себя 

Бег дает человеку очень многое. Ученые выясняли мотивацию марафонцев Нью-Йоркского клуба любителей бега. Были названы следующие приоритетные цели: укрепление здоровья, повышение потенции, обретение моложавого вида.
Однако это только внешняя сторона. Выдающийся философ, художник и спортсмен Шри Чинмой, имеющий множество последователей, различал бег внешний и бег внутренний, очищающий человека и открывающий суть вещей. Я лично это прочувствовал, когда на бегу мне удавалось легко решать сложные проблемы, неподвластные моему разуму за рабочим столом. Через 10 лет ежедневного бега, уже в пенсионном возрасте, я стал записывать, о чем думал на бегу. В результате опубликованы более 250 рассказов и статей и две книги.
Оказывается, такие же метаморфозы происходили и с великими писателями. Вот что пишет японский автор Харуки Мураками: «…Достичь своего индивидуального предела — в этом суть бега… Писать книги я во многом научился благодаря ежедневным пробежкам…»
Кардиохирург, доктор медицины, марафонец Джордж Шехан (американский Николай Амосов), автор не переведенного на русский бестселлера «Бег и жизнь», раскрывает алгоритм творческого процесса писателя-бегуна:
«Бывают моменты, когда я не уверен: то ли я пишущий бегун, то ли бегающий писатель. Это неразделимо. Я не могу ни писать, если не бегаю, ни бегать, если нет возможности писать. Это два разных выражения моей личности. Их так же трудно разделить, как вынуть душу из тела.
Из-под моего пера выходит правда, рожденная бегом. Потому что, когда я бегу, то становлюсь охотником на себя самого, на мою правду. В погоне за ней я не только чувствую и осознаю истину, но еще и описываю ее. Хорошо писать — значит докапываться до правды. Писать правдиво — это верх совершенства. Правду можно найти только в глубине самого себя. “Смотри в свое сердце”, — сказал поэт, — И пиши”. Получается, что предметом охоты становится мое сердце, мой внутренний мир, мой интимный ландшафт, мой внутренний дремучий лес.
Чтобы проникать в такие глубины и укромные уголки подсознания, я должен уединиться. Создание уединения — обязательная необходимость для истинного творения как в случае мастера, так и обычного человека, каким я являюсь. Потому что ничто творческое, великое или малое, не создается в компании. Достигнув уединения, приватности, отстраненности, я жду появления правды, знания и ясности, как их описать.
Но всё, конечно, начинается много раньше. Сначала появляется интересная идея. Я держу ее в голове и жду прорастания. Каждый день я смотрю, не проклюнулось ли семечко. Когда росток появится, я печатаю первый набросок. Тарбер называет это «грязью» и воспринимает как первый шаг я создания законченного произведения.
Затем я пробую упорядочить материал. Пытаюсь постичь его сущность, раскрыть истинное значение. Как правило, на этом этапе ждет неудача. То, что я пока написал, — это просто информация. Она не вызывает у меня ни смеха, ни слез. Ее еще надо превратить во что-то правдивое, что-то живое. Оно ждет, пока я попаду на дорожку. И только когда я бегу, материал начинает оживать.
Бег позволяет этому случиться. Вдохновение спонтанно. Его нельзя заставить прийти. Оно не является по требованию. Бег освобождает от неотложных дел, амбиций, промежуточных целей. Я убегаю от времени и пассивно жду откровений о сущности вещей.
Происходит что-то вроде вспышки молнии, и я ловлю правду, не думая о здравом смысле. Меня посещает внезапное понимание, непрошенное, свободное от всякой фальши. Я просто отдыхаю сам с собой, отдыхаю в ритме моего бега, как охотник в кромешной тьме. И жду.
Иногда жду напрасно. Мне недостает терпения, смирения, выдержки. Что-то все-таки надо делать. Люди ждут. Проекты не выполняются. Письма лежат без ответа. Бумаги пылятся. План надо менять. Ждать бесконечно нельзя. Даже вдохновения.
Но я жду. Жду и вслушиваюсь. Внутреннее спокойствие — необходимое условие появления чуда, оно приходит только как результат самообладания. И когда правда прогремит, эта мгновенная ослепляющая вспышка объединяет меня со всеми писателями мира. Если вы взялись писать правду, будьте правдивы сами.
Таинство процесса состоит в том, что я должен впустить это нечто в себя. Упустишь момент — и оно потеряется, грубо схватишь — исчезнет. Только уйдя от забот и привязанностей, только в чистоте настоящего я нахожу правду. А с правдой приходят и возвышенность, и красота, смех, слезы, радость и счастье, как награда за ожидание.
Всё это, конечно, противоречит логике. Как и сама жизнь. Мы живем, объясняем свершившиеся факты — несовершенно. Каким-то образом, может быть, не так, как я описал, на бегу у меня рождаются слова, фразы, предложения — это правда. А иногда случается, что во время бега возникают целые страницы, как если бы я удачно потянул ручку игрового автомата. «Банг», — появилось первое предложение. «Банг», — выскочило другое и развернулся параграф. Затем выпадает джекпот — и глава готова. Целая глава, правдивая и красивая!
Но писать никогда не было легко. И как бы хорошо ни получилось, вы никогда не удовлетворены. Кто-то сказал, что писать — это обращать кровь в чернила. Как бы то ни было, но страдание присуще и писателю, и бегуну — они связаны одной цепью.
И поэтому нет ничего удивительного, если человек становится и тем и другим одновременно».
Среди наших бегунов появляется много пишущих. Думаю, что этот рецепт американского коллеги им будет небезынтересно узнать. Я счастлив, что понимаю, о чем идет речь, мне довелось глубоко прочувствовать эти слова. Правда, в моем случае даже джекпот частенько оказывается сыроват. Приходится его еще долго доводить: шлифовать, отутюживать…
Конечно, есть и другой путь описания. Можно сообщить, что бежал там-то, как туда добирался, какая была погода, привести статистику пробега, приправить всё данными из путеводителя, а для убедительности снабдить рассказ фотографиями себя самого на фоне. При отсутствии фото и даже если вы там вообще не бежали (как некоторые спортивные журналисты), можно найти хороший снимок в Интернете, методом фотошопа проделать в изображении дырку и вставить в нее свой красивый портрет.
Закончу словами Харуки Мураками: «Даже когда я стану очень старым и окружающие будут говорить мне: “Мураками-сан, хватит вам, уж в ваши-то годы”, — я всё равно буду бегать. До тех пор, пока мне это будет по силам. И пусть с каждым разом у меня будет уходить всё больше времени, я буду стараться — всё усердней — добежать до финиша. Во что бы то ни стало… Каждому свое: скорпион жалит, цикада цепляется за дерево, лосось возвращается на нерест в родную реку, дикие гуси выбирают себе пару на всю жизнь».

Андрей ЧИРКОВ, кандидат технических наук