Клуб лыжника

Знакомая лыжня из зимы в весну

В юности я мечтал покорить 50-километровый лыжный марафон. Эта дистанция казалась мне настоящим показателем выносливости. Долго не решался замахнуться на эту цифру — долго, лет до тридцати, она казалась мне далекой и недоступной. Первый раз преодолел за один присест 50 километров в воскресном лыжном походе. Я вообще считаю лыжный поход самым доступным и интересным средством развития специальной выносливости и хорошей подготовкой к длинным лыжным дистанциям. Но тогда, в самый первый раз, выйти на «полтинник» одному казалось небезопасным экспериментом — мало ли что может случиться в лесу. Поэтому готовились мы с друзьями втроем. Тренировались для этого похода, настраивались.
Зима в тот год стояла настоящая — снежная, морозная. Речка встала рано, и мы гоняли по ее извилистому руслу три раза в неделю по 20 километров. Это было удобно — снега на замерзшей реке было немного, а тот, который покрывал лед, был плотным, лыжню держал. Конечно, прежде чем на 20 километров выйти, крутили круги по лесу вблизи поселка, накатывая вначале по 10, затем по 15 километров. Но в лесу — где отдохнешь с горы, где поработаешь в подъем — дистанция не так утомительно дается. И деревья вокруг на месте не стоят, бегут наперегонки с тобой и друг с другом. В лесу ведь так — вроде бы и на лыжню смотришь, и за техникой следишь, а боковым зрением эти лесные хороводы все равно замечаешь. Но у нас в лесу хорошей лыжни никогда не было: то дрова вывозить начнут, поломают, то снегу наметет столько, что не знаешь, то ли палкой отталкиваться, то ли из снега ее выдергивать. Потому, едва мы хорошо «пятнашку» освоили, вышли на реку. Сначала вместе с дорогой от дома до реки у нас затрачивалось на тренировку три с небольшим часа. Но через месяц это время сократилось на треть. Появились неутомимость и легкость хода — дистанция 20 километров уже не казалась ни грозной, ни утомительной. Пропал страх перед расстоянием. Вот тут-то мы и поняли: пора! Пора-таки преодолеть и полсотни.
Мы взяли с собой еду, компас, азимут дома по карте прикинули. В ближайшее же воскресенье «забросились» на автобусе в дальнюю деревеньку — на самый край района — оттуда по прямой как раз 50 километров, даже чуть больше. Было нам командой проще, все-таки какая-никакая, а лыжня: первый идет — дорогу тропит, второй — притаптывает, а третий почти по лыжне топает, можно сказать, отдыхает. Шли, постоянно меняясь, сверяя свой путь по компасу: в лесу легко заблудиться, особенно если на дворе пасмурно.
Дело было в феврале, день, по сравнению с началом января, растянулся, но все равно так почти до ночи и пыхтели. Ходьба по компасу сложна: то в болото упрешься, то в густой кустарник. Приходится совершать обходы, а по лесной целине это не просто. Еще и груз на спине: запасные носки, свитер, термос, даже валенки на случай стоянки. Но зато после того памятного похода я перестал бояться лыжных километров, по гладкой лыжне полсотни ходил, и не раз. Заодно всю историю лыжных пробегов изучил — было время, когда таким образом в Советском Союзе пытались привлечь внимание к лыжному спорту. А я после первого большого похода ощутил какую-то причастность к тем переходам. Так что в моей тренировке походное воскресенье занимает почетное и достойное место, как надежный помощник.
О своих ощущениях во время лыжных выходов я уже говорил, и не раз. В разгар лыжных тренировок чувствую, как объем легких растет. На глазах вдох становится безразмерным и легким, а выносливости конца не видно — черпаешь, черпаешь ее.
Наверное, складывается впечатление, будто я отдаю тренировкам слишком много времени. Это не так. Полтора утренних часа — это немного. Выходной — да, затрачивается. Но я не люблю отлеживаться в выходной день, люблю активно отдохнуть. А все дела стараюсь на неделе решить, разгрузить выходной. И что особо важно, чаще всего в походах я не один, со мной выходят и ученики, и жена. В походе не надо «гоняться», поход доступен всем.
Я уже говорил, что в тренировках стараюсь поймать чувство легкости хода. Это особое состояние. Его можно почувствовать на хорошей лыжне, но лучше всего это получается в марте по насту. А самый первый раз я узнал это чувство в детстве, и не на лыжах, а на коньках.
Мне было лет тринадцать-четырнадцать. Тогда очень популярной игрой среди мальчишек нашего поселка был хоккей. Играли везде, в поселке соорудили «коробок» десять, но их все равно не хватало — слишком много было желающих поиграть, поэтому расчищали лед на реке. Это удобно — не надо ждать очереди, не надо самим заливать каток. Единственный недостаток речного льда — он волнообразный, даже чуть торосистый. Мы специально искали участки с наиболее гладким льдом. Однажды в поисках пришлось забраться километра за три, к самому лесу.
Тот день был воскресным, и мы играли до самой темноты. После игры мальчишки, мои друзья, сняли коньки и пошли домой по дороге. Я же решил добраться напрямик — по реке на коньках. Два дня накануне дул очень сильный ветер. Он вымел снег у берегов начисто, и вот по этой узкой гладкой полосе я направился домой своим ходом. Дело казалось не очень трудным — впереди у летней пристани на нижней улице поселка горели огни. Они были далеко, но всё же хорошо видны. Я кинул взгляд на уходящих мальчишек и рванул на огни. Конечно, техники не было никакой, и коньки оставляли желать лучшего — короткие, на валенках, но я, представляя себя спортсменом-гонщиком, старался идти размашисто, пытаясь работать руками и не сбавлять темп.
Расстояние оказалось значительно больше, чем я предположил вначале, и усталость от многочасовой игры давала знать. Я бежал, а огни не приближались, мне казалось, что я стою на месте. Конечно, вряд ли у меня была высокая скорость — что там может быть у мальчишки! Но в детстве ведь так: и трудное дело кажется простым, и результат хочется получить мгновенно. Я обернулся назад. Там, где остался наш каток, уже ничего не видно, лес казался темным пятном, и небо над лесом было такое же темное. Эта темень подгоняла меня, и ничего не оставалось, как бежать и бежать вперед, не сбавляя темпа. И именно в этот момент я неожиданно поймал ритм. От страха ли, от упрямства, или оттого, что я по-настоящему вработался, не знаю. Какой-то неведомый, неизвестный мне доселе физический порыв словно вынес на гребень волны, и я выполнял движения лишь для того, чтобы только удержаться на этом воображаемом гребне, и казалось, что эта волна сама несет меня. Словно до этого момента какая-то внутренняя пружина сдерживала мои возможности, а сейчас она лопнула и силы хлынули наружу и понесли вперед.
Думаю, каждый регулярно тренирующийся хоть раз пребывал в таком состоянии, когда удается поймать момент абсолютной слаженности движения и дыхания. Это чудесное ощущение! Оно бывает именно в циклических видах, и я называю это состояние «поймать парусом ветер». Когда вместо усталости наступает ощущение полета в пространстве. Я вообще считаю, что стоит заниматься физкультурой хотя бы ради того, чтобы пережить подобный момент. Конечно, такие взлеты бывают и в других видах деятельности, я не раз это замечал, — скажем, иногда пишется на одном дыхании или урок проходит как один миг, но я сейчас говорю об особых, физических, ощущениях.
Едва я почувствовал это состояние — огни стали приближаться, и меня потащило вперед желание не прекращать бег, бежать еще и еще.
Гладкая полоса закончилась внезапно — у пристани река совершала крутой поворот, высокий берег сменился плесом, заметенным снегом. Я попытался повернуть в обратную сторону и вновь разогнаться, но у меня ничего не получилось. Во-первых, я сбился с ритма, а во-вторых, в лицо мне ударил ветер. Несколько минут назад он помогал мне, подгоняя в спину, а теперь уперся своими мягкими «кулаками» в грудь. Я словно очнулся, почувствовав навалившуюся усталость, снял коньки и пошел домой — от пристани до дома оставалось лишь несколько минут ходьбы.
Так, в возрасте тринадцати или четырнадцати лет я впервые почувствовал почти физическое проявление беговой эйфории на дистанции. Коньки я после школы надевал лишь дважды, а вот обычные пробежки не бросаю всю жизнь. И чувство то испытывал не раз.
Помню, например, как однажды мы с братом бежали длительный кросс по лесу. Дело было в начале декабря. Наш путь проходил по лесовозным дорогам. Мы ориентировались по солнцу и старались не упускать из поля зрения поселок, но нам это не удалось — бежалось уж слишком хорошо, и мы пренебрегли контролем над расстоянием и заблудились. Мы примерно знали, куда бежать, но снега было уже много, и с накатанной колеи свернуть в сторону, чтобы выйти к поселку напрямик, было нельзя. Несколько раз дороги обрывались в делянках лесорубов, но мы моментально поворачивали назад, выбирались на развилку и опять бросались вперед. Помню, как посматривали на солнце и перемигивались друг с другом: «Солнце еще высоко, успеем до темноты!» Вот тогда, в тот вечер, нас обоих одновременно охватил тот самый транс. Бег получался широкий и легкий, мы бежали в ногу друг с другом, и в течение двух часов оба упивались состоянием необычайной легкости. Конечно, всё дело было в тренировке — мы много тренировались в ту осень, но никогда еще до этого бега мне не приходилось так легко преодолеть 30 километров.
Я испытывал подобное состояние во время бега, езды на велосипеде, но чаще всего испытываю его во время бега на лыжах по мартовскому насту. Этот момент упускать — много терять. Наработанная тренированность, накатанный километраж делают свое дело. Но еще и наст! Зерна снега смерзаются в снежную, похожую на гранит корку. Пластик скользит легко, толчок палками словно вдогон — ух, красота! Врабатываешься моментально, через полчаса уже летишь. Нога, другая, толчок руками, выпрямился, опять толчок. Мышцы легкие, тело гибкое, запахи весенние! От подножия большого дуба оттаявшей землей пахнуло, солнечный луч по глазам резанул озорно и жарко, а лыжи скользят, руки провожают палки назад. Ногами чуть-чуть переступай, а руками подхватывай. Выпрямился, палками оттолкнулся, десять метров позади, еще, еще!
Времени, правда, в запасе мало — часа полтора-два, не больше — к половине восьмого мартовский наст уже не держит, и если зазеваться, можно завязнуть в лесу. У меня такого не случалось, лишь раз прошлой весной я чуть не влип в историю. Произошло это 5 апреля. Мне надо было попасть в школу не к первому, а ко второму уроку, и я чуть затянул: больно уж хорошо наст держал не только на полях, но и в лесу. Я понимал, что это мой последний выход на лыжах в сезоне, и старался выжать из него всё, что можно. Уже целую неделю днем по улицам текли ручьи, солнце пекло, снег сходил на глазах, но ночью зима морозом за землю цеплялась, огрызалась на весну. К реке подошел, когда наст уже начал проваливаться под моим весом, а промоины у берега отпустил ночной мороз. Пришлось сбрасывать лыжи и мостить переправу из выломанных в буреломе жердей. Когда я бежал по льду реки, следы мои наполнялись водой, и у противоположного берега я все же ухнул одной ногой по колено в воду, но успел схватиться за куст.
На берегу постоял минуту, посмотрел на свои следы, на уже совсем не зимнюю реку, на набухшие почки верб и на лес. Там, за рекой, снег еще искрился, и корка сверху казалась твердой, но я знал, что это уже не так, — стоял и прощался с зимой, подарившей мне столько радости. Радовался тому, что смог воспользоваться подарком, и мне казалось, что и зима любит меня так же, как я ее.
Когда подходил к дому, по улицам текли ручьи, встречные машины разбрызгивали по сторонам снежную кашу, а асфальт и обочина на трассе были уже совершенно сухими. Зима осталась там, за рекой, в лесах и оврагах, а здесь меня встречала весна.
Дома я связал лыжи, погладил их и поставил на летнюю «стоянку», затем достал из сарая велосипедную раму, вынес из дома колеса и собрал велосипед. Я знал, что даже первая поездка на велосипеде не будет трудной — лыжи сделали свое доброе дело, и сейчас велосипеду предстояло его продолжить. Ведь это так прекрасно — двигаться, снимать с себя пропитанную потом майку и ловить за хвост уходящее время года.

Владимир КОЧЕТКОВ