Конек Елены Чайковской

В феврале будущего года в канадском городе Ванкувере стартуют зимние Олимпийские игры. В них участие и фигуристы, воспитанные знаменитыми чемпионами, которые когда-то прошли школу выдающегося тренера Елены Чайковской. В канун Нового года давний друг нашего журнала Елена Чайковская будет отмечать свой юбилей; в честь этого события, важного для нас и, надеемся, для наших читателей, мы публикуем беседу с Еленой Анатольевной Чайковской и календарь на 2010 год, с фотографиями знаменитого тренера и ее лучших учеников.

 

Елена Чайковская…. Стоит только назвать это имя, как в нашем сознании сразу же всплывают имена ее учеников, прославленных советских и российских фигуристов — олимпийских чемпионов Людмилы Пахомовой и Александра Горшкова, Натальи Линичук и Геннадия Карпоносова, двукратного чемпиона мира Владимира Ковалева, чемпионки мира Марии Бутырской, четырехкратного серебряного призера чемпионатов Европы Владимира Котина…

Елена Чайковская замечает, что она не верит ни во что, выходящее за грань реального. Тем не менее ее способность даже на расстоянии управлять своими учениками, наделяя их своей энергией и артистизмом, не поддается, как мне кажется, рациональному объяснению. Но вот что сама Чайковская говорит об этом:

— Я всегда знаю, — говорит она, — когда у моего спортсмена будет срыв. Как только он выходит на лед, у меня возникает внутренняя связь с ним. В этот момент я словно бы становлюсь этакой сомнамбулой; я здесь и в то же время не здесь… Где-то в другом измерении я катаюсь вместе со своим спортсменом. И у нас с ним всё едино: сила, шаг, движение… Если я безукоризненно — от начала и до конца — прохожу эту программу, у моего ученика тоже все получается. Если же у меня что-то сорвется, то и у него на следующем метре произойдет срыв…

— Много лет назад я беседовал с одним из лучших наших тренеров Алексеем Мишиным и на всю жизнь запомнил его слова: «Своеобразие манеры исполнителя определяется своеобразием его души». А как вам удается открывать в своих учениках это своеобразие?

— Надо, во-первых, увидеть в спортсмене те достоинства, которые могут сделать его неповторимым, а во-вторых, разглядеть и скрыть его недостатки.

У нас есть тренеры — и я преклоняюсь перед ними, — которые прекрасно работают с детьми, однако это не значит, что они могут вывести своего воспитанника в чемпионы. Для этого необходимо особое чутье: надо понять, что вот именно из этого спортсмена можно сделать мастера экстра-класса. А уж если вы поверили в него, то надо его растить, не обращая внимания на то, что он где-то провалился и что недостатков у него, как говорят все вокруг, куда больше, чем достоинств. В свое время я взяла к себе Марию Бутырскую, которую тогда отчислили из сборной, поставив на ней крест. Я же почувствовала, что у этой спортсменки огромный потенциал. И нам удалось его выявить. Мы нашли для Бутырской поразительную музыку, которая помогла ей раскрыться, изменили и ее манеру, и даже ее внешний облик; в итоге же Маша и внутренне, и внешне стала совсем другой… В тот год, когда она выиграла чемпионат мира, ни одна из соперниц не могла составить ей конкуренции. Пленительность ее исполнения подчеркивалась безошибочностью и мощью катания. От Маши исходила такая сила, что казалось, что никто и ничто не сможет ей помешать.

— Ваша тренерская практика доказывает, что вы очень проницательный человек…

— Надеюсь, что это и в самом деле так.

— Насколько мне известно, в начале войны вы с вашей матерью, немкой по происхождению, были высланы в Казахстан. Так, может быть, именно военные и послевоенные невзгоды обострили в вас способность постигать суть человека, догадываться о том, что скрыто от всех?

— Нет. Я прожила на редкость счастливую жизнь. А тем качествам, о которых вы говорите, обязана не жизненным невзгодам, а моим родителям. Именно мама научила меня никогда не говорить о лишениях и трагических событиях, а переступать через них и идти дальше.

Из ссылки мы с мамой вернулись благодаря тому, что главный режиссер театра Моссовета народный артист СССР Юрий Александрович Завадский употребил все свое влияние для того, чтобы добиться нашего возвращения. Мой отец в это время выступал в составе фронтовых актерских бригад и оставался москвичом.

…Квартиру у нас отобрали, и мы жили в театральном общежитии в саду «Эрмитаж». Но все это не лишало маму внутреннего спокойствия. Она считала, что из любой ситуации есть выход, надо только его отыскать. Мама никогда ни на что не жаловалась. У нее была другая жизненная установка; она была благодарна судьбе за то, что мы живы, что у нас что-то есть и что мы можем строить свое будущее. Именно это я и унаследовала от нее. Ну а те тяготы, через которые нам пришлось пройти, наверное, закалили меня, но не более того.

— Есть ли у вас несбыточная мечта?

— Несбыточных желаний у меня нет: в мои годы это было бы смешно. А вот реальная мечта есть — открыть в Строгино центр фигурного катания «Конек Чайковской» (Это название когда-то придумал друг нашей семьи Александр Ширвиндт.) Мне, кстати сказать, присуща одна особенность: если я чего-то очень хочу, то мое желание осуществляется. Надо только сконцентрировать на этом все свои мысли, все душевные силы...

Я очень хочу открыть свою школу, собрать тренеров, которых сама воспитала, хочу, чтобы в школе занималось множество детей, которые жаждут научиться кататься, и чтобы их родители стали моими помощниками. Думаю, что это будет мой самый большой вклад в развитие отечественного фигурного катания.

Я собираюсь создать уникальное образовательное учреждение, где в числе обязательных предметов обязательно будет и теория музыки, а может быть, и игра на фортепиано.

— А сами вы занимались музыкой?

— Да, в детстве и в юности, когда училась в институте. У нас не было инструмента, и, чтобы поиграть на рояле, я бегала наверх, к Ирине Сергеевне Анисимовой-Вульф, известной актрисе и режиссеру, с сыном которой, Алексеем Щегловым, дружила; в послевоенные годы мы жили с ними в одном доме, который построили для работников Театра имени Моссовета. Ирину Сергеевну называли «женщиной Серебряного века», и общение с нею и с теми людьми, которые были к ней вхожи, оказало на меня огромное влияние. Она, кстати сказать, познакомила меня с Фаиной Григорьевной Раневской… Ирине Сергеевне было небезразлично мое будущее, и именно она посоветовала мне поступить в ГИТИС.

— Фигурное катание во многом схоже с балетом, а артисты балета говорят, что ими управляет музыка…

— Думаю, что и фигуристы находятся в такой же зависимости от нее. Однако сегодня, спортсмены, к сожалению, чаще всего не знакомы с музыкальной грамотой. И когда говоришь кому-нибудь из них: ты, мол, опаздываешь в конце музыкальной фразы, он тебя не понимает, так как не знает, что такое музыкальная фраза. А я хочу разговаривать со своими учениками на том языке, которым должен владеть каждый, кто приобщился к миру фигурного катания.

Конечно, далеко не все ребята, которые придут в мой центр, завоюют чемпионские звания, многие даже не станут фигуристами, однако все они вырастут образованными людьми. Раньше — даже в советские времена — очень многих детей учили музыке. Сегодня это ушло в прошлое, и в музыкальные школы отдают только одаренных детей. А ведь когда-то знание музыкальной грамоты было столь же обязательным, как и умение читать и писать.

— А что собой будет представлять центр фигурного катания «Конек Чайковской»?

— Там будет два катка (один из них — с трибунами), два бассейна и несколько залов для занятий хореографией, фитнесом, общефизической подготовкой и прочим. Кроме того, откроются ресторан и небольшая гостиница, в которой спортсмены будут отдыхать перед второй тренировкой и где смогут остановиться наши гости — фигуристы из других городов и стран.

Мой центр, строительство которого финансирует московское правительство и частный инвестор, должен открыться осенью будущего года. Вот тогда я просто вопьюсь в это дело, потому что мне безумно этого хочется. Мой центр должен стать образовательным учреждением такого же ранга, как хореографические училища Москвы и Петербурга. Ну а пока мы ввели в строй открытый каток с искусственным льдом (он тоже находится в Строгино) и начали занятия в моей школе. Мы набрали двести детей, которых наши тренеры (а все они — мои бывшие ученики) будут обучать по моей методике.

Один из этих педагогов — прекрасный фигурист Владимир Котин. Он везде был нарасхват и в течение ряда лет работал в шоу в Америке и в Англии. Когда в прежние годы я звала его к себе, он всегда говорил: «Нет-нет, тренером я никогда не стану». И вдруг в 97-м году позвонил мне и сказал: «Всё, с шоу я закончил, еду в Россию». Мы начали работать вместе, и уже через год наша фигуристка Мария Бутырская стала чемпионкой Европы, а в следующем сезоне — чемпионкой мира. Кроме того, мы с Володей воспитали чемпионку мира среди юниоров Кристину Обласову, а сейчас вместе с замечательным тренером Ксенией Румянцевой он помогает мне готовить танцевальную пару Кристина Горшкова — Виталий Бутиков.

— Говорят, что тренеров вы воспитали едва ли не больше, чем спортсменов…

— И я горжусь тем, что у них уже есть свои олимпийские чемпионы и победители чемпионатов мира. Когда, например, я приезжаю в Америку, меня всегда разыскивают там мои ученики, сделавшие тренерскую карьеру в Штатах. Жаль, правда, что все они рассыпались по миру… Но в этом нет их вины. У нас тогда закрылись катки, и эти люди оказались в очень трудном положении. Когда в стране происходят такие резкие перемены, то первыми становимся ненужными мы — спортсмены и тренеры. Когда приходишь к властям с какими-либо просьбами, всегда слышишь одно и то же: «Мы все прекрасно понимаем, но сейчас в стране такая ситуация… Не до вас». Я эти слова выучила наизусть, потому что слышала их много раз. Но так как я считала себя обязанной сохранить то, что в течение многих лет создавали мои коллеги — великие тренеры и я сама, то не сдавалась: ходила, просила, давила…

— Профессиональным спортсменам сегодня платят большие деньги. И именно поэтому многие родители, завороженные чемпионскими гонорарами, отдают своих детей в спорт…

— Да, это так, поскольку большой спорт — один из способов заработать, выбиться, как говорится, в люди. И так было всегда. В советское время спортсмены тоже жили намного лучше обычных граждан. Но материальные блага приходят вовсе не сразу. Фигурист, например, должен очень много и тяжко работать, прежде чем начнет получать деньги. Если же ты не станешь призером или победителем крупных соревнований, то никто не станет тебе ничего платить. Так что надо запастись терпением лет на десять- пятнадцать и без устали работать, отказывая себе во всем.

К сожалению, многими людьми действительно движет одна только жажда денег. И главная причина этого состоит в том, что сегодня у нас нет общенациональной идеи, хотя в последнее время и делаются, слава Богу, попытки определить ее. Если же люди будут гордиться своей страной, если спортсмен, стоящий на пьедестале, будет испытывать высшее счастье от того, что в его честь играют гимн, то тогда мы не будем говорить, что в спорт приходят из-за денег. Но когда это произойдет, я не знаю…

У нас, повторяю, нет общей идеи, которая должна проявляться во всем — в культуре, спорте, жизни, в обычном общении. Но если нам удастся ее найти, то молодым будет за что уцепиться. У нас-то, людей старшего поколения, давно устоялись моральные и этические принципы. Нас не столкнешь. А вот молодым трудно понять, по какому пути и куда вообще следует идти, когда на каждом шагу они слышат, что кроме денег в жизни ничего нет, а с экранов телевизоров на них обрушиваются потоки крови под аккомпанемент автоматных очередей…

— Как вы оцениваете нынешнее положение в нашем фигурном катании?

— Мы утратили главное свое достижение — массовость и поэтому имеем сегодня то, что сами и породили. В 90-е годы мы развалили все детские спортивные школы (в 91-м году, кстати сказать, закрылась и моя школа в московском «Динамо»), а это означает, что лет 16—17 были просто выброшены из нашего фигурного катания. Только с 2000-го года к нам снова начали приходить дети. И здесь я просто не могу не сказать слова благодарности в адрес дирекции спорткомплекса «Олимпийский», которая взяла меня и моих учеников под свою крышу, предоставив нам все возможности для тренировок…

Фигурное катание — это, как я говорю, долгий вид спорта. Фигуриста нужно растить в течение 10—15 лет, постоянно заботясь еще и о том, чтобы он был здоров и не попадал ни в какие неприятности. Сейчас, кстати, в Москве, где в последние годы ожила городская федерация фигурного катания (ее президент — Ирина Рабер), ведется большая селекционная работа и делается очень многое для того, чтобы фигурное катание стало массовым видом спорта. Построено несколько катков, то есть создана такая база, которой у нас никогда не было.

Это вселяет в меня оптимизм и заставляет верить в то, что вскоре мы снова будем на коне. А сейчас надо искать талантливых ребят, готовить их и очень внимательно, я бы даже сказала, трепетно к ним относиться.

Сейчас у нас есть по два-три человека в каждом виде фигурного катания, и надо сохранить этот резерв. Лет пять-шесть назад за рубеж уехало немало спортсменов, которые никому не были нужны, так как у них вроде бы не было больших перспектив. Это большая потеря, потому что новое поколение фигуристов должно было расти рядом с ними. Сейчас же юным не на кого смотреть. Мы растеряли свои традиции и утратили преемственность поколений. И теперь должны все это восстанавливать и наращивать.

— Но в танцах на льду у нас вроде бы дела обстоят неплохо…

— Да у нас есть две хорошие пары — Оксана Домнина — Максим Шебалин и Яна Хохлова — Сергей Новицкий, а также много молодых дуэтов, в числе которых и мой — Кристина Горшкова — Виталий Бутиков. Они сейчас третьи в России, в перспективе же у них Игры в Сочи.

— Сейчас во всех СМИ с восторгом пишут о возвращении Евгения Плющенко, предрекая ему победу в Ванкувере. Но не помешает ли ему эта шумиха?

— Плющенко безумно талантлив, а за то, что он вернулся, честь ему и хвала. Чтобы решиться на это, нужна была огромная смелость. Режим, в который он себя ввинтил, полностью исключает все радости той вольготной жизни, которую он в последнее время вел — шумные компании, ночные посиделки и тому подобное. Женя отказался от всего этого и сосредоточился на подготовке к Играм. И он, и его тренер Алексей Мишин объясняют это тем, что жизнь без спорта — без соли и перца — была для Плющенко слишком пресной. Женя прошел очень хороший путь, они с Мишиным правильно все спланировали: сначала Женя выступил в Питере, потом — в Перми. И там, и там он был далеко не безупречен: в Питере исключил из своей программы какие-то элементы, в Перми — что-то сорвал. А вот на своем третьем старте — на московском этапе Гран-при — он уже выступил так, как и подобает лидеру, уверенно преодолев самое страшное испытание — психологический стресс, через который проходит любой спортсмен, выступающий после большого перерыва в столь ответственных соревнованиях.

В связи с этим я вспоминаю эксперимент, который в 1994 году был проведен на Олимпиаде в Лиллехаммере: тогда из различных шоу в спорт вернулись пять олимпийских чемпионов. На тренировках, которые собирали полные залы, они творили чудеса. Все ждали, что они дадут бой тогдашним фаворитам, но все эти бывшие звезды провалились на короткой программе — кто-то выступил без двух элементов, кто-то — без трех, а кто-то — и без четырех…

Выступая в шоу-программах, где каждый их выход принимался на ура, эти знаменитости отвыкли от эмоциональных перегрузок. Когда же они вышли на олимпийский лед, то сорвались, не выдержав невероятного психологического напряжения…

Я давняя поклонница Плющенко и очень рада, что на московском этапе Гран-при он сумел предельно сконцентрироваться и четко выполнить каждый элемент своих программ. Правда, из-за этой сосредоточенности на технической стороне дела он чуть-чуть проиграл самому себе в музыкальности и художественной выразительности, однако можно не сомневаться, что очень скоро Женя снова будет поражать нас своим артистизмом. А то, что он сумел собраться, не упустив ни единой детали, и победить очень сильных соперников — американцев и японцев — меня восхитило.

Тем не менее не стоит сейчас повсюду кричать, что Женя, мол, все выиграет. Такую ошибку, кстати, сделали в 80-м году американцы перед началом Игр в Лейк-Плэсиде. Помню, что когда мы только приехали туда, то увидели, что повсюду красуются плакаты, на которых изображена американская пара — Тай Бабилония и Рэнди Гарднер, чемпионы мира 1979 года. Эти фигуристы ходили королями, потому что вся Америка кричала, что они уже выиграли олимпийское золото. Но на разминке перед короткой программой Гарднер обескуражил своих поклонников, сделав несколько безуспешных попыток выполнить прыжок «флип» в два оборота; постаравшись в очередной раз справиться с этим элементом, он плашмя упал на лед… Когда же американцы уже должны были выйти на старт, было объявлено, что пара Бабилония — Гарднер не будет участвовать в соревнованиях из-за травмы партнера. В итоге олимпийскими чемпионами стали Ирина Роднина и Александр Зайцев.

Не надо на спортсмена вешать лишнее. На нем и так огромный груз ответственности… Но Плющенко и Мишин — люди опытные, и я уверена, что они не обращают внимания на весь этот шум. Они, повторю, очень смелые люди. Я бы, наверное, не стала возвращать в спорт своего фигуриста после трехлетнего перерыва. Я бы пожалела и его, и себя. Но Плющенко и его тренер себя не жалеют. У них есть уверенность в успехе, и старт в Москве доказал, что они правы. Так пожелаем же им удачи, и дай Бог, чтобы Женя сделал всё, на что он способен.

— Вы сказали это, не постучав о дерево. Видимо, вы не верите ни в какие приметы…

— Я верю в Бога. Вера помогает мне жить и достигать того, к чему я стремлюсь.

— Кто-то из великих сказал, что человек склонен жить так, словно впереди у него еще целая жизнь. Судя по тому, сколько энергии вы вкладывается в создание своей новой школы «Конек Чайковской», эти слова имеют к вам самое прямое отношение…

— Я и в самом деле больше всего на свете хочу создать этот центр. «Стоять у станка» с шести часов утра, как я это делала всю жизнь, я, конечно, не стану, потому что... мне этого уже не хочется. Однако я буду продолжать заниматься со своими учениками — Кристиной Горшковой, Виталием Бутиковым и с замечательной девочкой Катей Козыревой. Иногда, придя на каток, я вижу, что эти ребята сегодня какие-то расслабленные и что им вовсе не хочется тренироваться. Значит, я должна пробудить в них желание работать по-настоящему и делать то, что я считаю нужным. Чтобы добиться этого, мне приходится выплескивать на них всю свою энергию. И порой я вдруг начинаю задумываться: а останется ли что-то и для меня самой?

Тем не менее я буду работать, как говорят, до последнего. И мне есть с кого брать пример. Помню, во время соревнований в Лионе мне сказали, что меня хочет видеть моя старая знакомая, мадам Водекран, воспитавшая таких звезд, как Патрик Пера и Ален Кальма. Я обернулась и увидела перед собой стройную, прекрасно одетую женщину. А ведь ей было тогда 92 года…. Мы обнялись с ней и поцеловались, а когда расстались, я сказала спортсменам, сидевшим рядом: «Вы видели, как может выглядеть настоящий тренер, которому уже за девяносто? Видели? Тогда вы знаете, сколько лет вам еще придется меня терпеть!»

 

…Одержимая своими последними планами, она гораздо охотнее говорит о школе, которая будет построена в Строгино, чем о своих прежних достижениях, а это значит, что Елена Чайковская далека от того момента, когда будущее для нее потускнеет и станет менее ярким и интересным, чем воспоминания о прошлом. Воспитание молодых — это ее конек, и потому можно не сомневаться, что она сумеет с абсолютной точностью проложить тот курс, по которому обновленный «Конек Чайковской» направится в завтра.

Андрей БАТАШЕВ