Про таких, как гимнастка Ольга Мостепанова, говорят — нестандарт. Интересно рассказывает, интересно мыслит. Ищет радость там, где ее, казалось бы, по определению быть не может. И находит, что тоже интересно. О себе вот только говорить не любит. «Я заметила: журналисты надеются, что я им что-то героическое про себя начну рассказывать. О том, например, как тяжело и долго шла к намеченной цели, переживала, что не попала на Олимпиаду. А когда объясняешь, что тебе, в общем-то, всё больше в удовольствие было, без особого надрыва, то им сразу становится не слишком интересно». Но тут она, конечно, ошибается.

2021 8 tonk 2

Фото из архива «ФиС»

Читатели журнала «Физкультура и спорт» со стажем должны хорошо помнить это имя. Ольга Мостепанова — одна из сильнейших гимнасток 80-х, победительница исторических соревнований «Дружба» — альтернативы олимпийского турнира для тех стран, которые отказались выступать на Олимпийских Играх-84 в Лос-Анджелесе. Она тогда получила четыре высшие оценки — по десять баллов — во всех четырех видах многоборья! Этот рекорд так до сих пор и не превзойден.

А еще — чемпионка мира (1983—1985) в командных соревнованиях, чемпионка мира-83 в упражнении на бревне, многократная чемпионка СССР. Первая исполнительница элемента, который носит имя «соединение Мостепановой».

А еще — мать пятерых детей. «У меня так: мальчик, девочка, мальчик, девочка, девочка... Старшему сейчас — 30, младшей — 21».

А еще — чемпионка России по аргентинскому танго в паре со Станиславом Фурсовым. Да-да, не удивляйтесь, ведь начинать в жизни что-то новое никогда не поздно. «Я пришла танцевать, когда мне было уже за сорок, и поняла, что спорт — это труд, а танго — радость».

И еще — детский тренер в родной школе «Динамо». Это к ней едут через всю Москву, закрывая глаза на бесконечные дорожные пробки, чтобы побегать «тараканчиком», «паучком» и попрыгать «лягушкой». Это про нее родители написали: «Дух захватывает от ее тренировок. Это — как если бы Рихтер учил детей играть на фортепиано с нуля и ковырялся бы с ними в примитивных этюдах».

Это про нее олимпийский чемпион Сеула-88 Валерий Люкин сказал в один из последних приездов в Москву: «Не многие так могут. Обычно все хотят растить чемпионов. А ведь поднять спортсмена с такого вот малышового уровня — самое сложное в нашей работе. Взял бы ее к себе без раздумий, но знаю, что Оля для динамовской школы — всё».

— Чему я их учу? — Ольга ни секунды не задумывается над вопросом. — Радоваться движению, радоваться тому, что учишь что-то новое, получать от этого процесса удовольствие. А как иначе? Я сама испытываю удовольствие, когда у них что-то получается. И не скрываю свой восторг, хлопаю в ладоши, у меня на лице улыбка. Я им показываю свою радость, когда вижу их радость. Они же что-то делают и сразу смотрят — правильно я сделал, неправильно? — смотрят на тренера, радуешься ты или сердишься, доволен или не очень доволен? Ребенок пришел, он не умеет ничего делать, он трудится, пыхтит, кряхтит, расстраивается иногда, а потом вдруг получается — ура! Мы кричим «ура!», радуемся, хлопаем в ладоши, вся группа хлопает тому, у кого что-то получилось. И потом все с удвоенной силой, энергией пытаются сделать так же...

«Уж больно ты шустрая»

Чувство движения у меня, наверное, в крови. Я была техничной гимнасткой, сложные элементы мне хорошо удавались, но выполняла я их больше не за счет хороших физических данных, а благодаря отличной координации, умению пропустить движения через себя, прочувствовать их каждой клеточкой организма. Это чувство встречается не так часто, а в сочетании с хорошими физическими данными — вообще редкость. Так что мне, можно сказать, повезло.

Я росла подвижным ребенком. Дома везде лазила, отовсюду прыгала, как обезьянка. Когда сегодня ко мне приводят девочек, и я слышу: «Нам нужно куда-то деть ее энергию, позанимается два часа, дома будет спокойнее», то узнаю себя. Мама привела меня сюда, в «Динамо», с той же целью. Правда, брать меня сначала не хотели, маленькая была, предложили подождать годик. Но тренер посмотрел, как я по канату вверх-вниз пролезла, потом подтянулась, и мне разрешили остаться, сказали: «Уж больно ты шустрая».

Радости было...

Хорошо помню свои первые эмоции от тренировок. Например, как мучилась, расстраивалась, если элемент не получался. Но зато когда он получался, такое счастье было! Или радость, которая охватывала, когда видела, что моя гимнастика кому-то нравится. Человек ведь может даже ничего не говорить, а просто сидит, смотрит на тебя глазами, полными восхищения, и ты сразу понимаешь — о-о, как я классно делаю! И у тебя крылья вырастают от того, что не только выучила этот элемент, сделала его, но и других заставила пережить эту радость.

Я вообще была таким ребенком... вышколенным. За это надо сказать спасибо папе. Для нас с сестрой папа, по профессии железнодорожник, был авторитетом. Слушаться его мы должны были только с первого слова, а не со второго или с третьего. Это качество, кстати, очень помогло мне в спорте. Думаю, что и мой тренер Владимир Филиппович Аксенов, который был человеком очень требовательным, из-за этого как-то сразу ко мне проникся. Ему нравился мой характер. А кому не понравится такой ребенок — послушный, старательный. Естественно, он был расположен к тому, чтобы со мной работать серьезно.

В школу пошла, и на работу

У Аксенова я и начала постигать гимнастику на более высоком уровне. Поступив в первый класс, стала заниматься в группе Владимира Филипповича. В «Динамо» в Петровском парке как раз открывался новый зал (тот самый, который позже снесли), и Аксенова, воспитавшего олимпийскую чемпионку Эльвиру Саади, пригласили в Москву продолжать победные динамовские традиции, а до этого он работал в Ташкенте. То, что Аксенов — товарищ серьезный, я поняла очень быстро. Каждый день изучались какие-то новые элементы, больше стали нагрузки, всё, что было до этого, казалось такими игрушечками...

С первого класса гимнастика уже воспринималась мной, как работа. Эту грань, когда из «игрушечек» занятия спортом перетекают во что-то большее, пришлось переступить довольно быстро. В школу пошла, и на работу пошла. А в чем разница? В отношении тренера к тому, что с тебя требуют. Не забалуешь уже, всё серьезно, по-взрослому.

Папа у меня был достаточно амбициозный человек, а тут ему тренер объяснил, что из меня может получиться хорошая гимнастка, есть данные, поэтому и мама с папой настраивали меня на серьезную работу. Иногда через «не могу, не хочу». Кстати, забегая вперед, скажу, что как только я попала в основной состав, меня тут же поставили на ставку. Чем выше результат — тем выше зарплата. И в 15 лет у меня была зарплата такая же, как у моего отца, директора локомотиворемонтного завода. Папа меня уважал за это, гордился мной...

Где ребенок? Прячется...

А тогда мои «серьезные занятия гимнастикой» могли завершиться еще в 3-м классе. Я тогда тренировалась два раза в день — до школы и после уроков. Конечно, уставала, вот и использовала любую возможность, чтобы прогулять тренировку. Выходила из школы и шла не в сторону стадиона, а куда-нибудь гулять. Да еще иногда заходила по дороге в булочную. Маме звонили: «Где ребенок, что делает?», мобильных телефонов тогда же еще не было... А ребенок или в парке через лужи прыгает, или в зале на балконе сидит, прячется. Мол, родители придут забирать после тренировки, я выйду как ни в чем не бывало... Необязательно ведь, что тренер попадется по дороге.

2021 8 tonk 3

Фото из архива «ФиС»

Нужно было учить новые элементы, а страшно. Нужно было заставлять себя кидаться, как у нас говорят, на элемент, но это сказать — легко. А когда убирается страховка, отходит в сторонку тренер, а ты должен заставить себя, допустим, спрыгнуть с бревна сложным соскоком, двойное сальто, к примеру, сделать, то всегда поначалу сомневаешься: выкрутишь или нет, успеешь или не успеешь? И так на каждом снаряде. Я иногда упиралась, вставала, как баран, и не делала ничего. Боялась. Тренер считал, что я сделаю этот элемент, готова к нему, а я считала, что — нет. Вставала и стояла тупо. Если бы однажды настояла на том, что не хочу больше идти в зал, скорее всего, закончилась бы моя гимнастика.

Но как поступал в таких случаях Аксенов? Иногда соглашался со мной, мы пережидали какое-то время и снова повторяли попытку. А бывало, что настаивал на своем, и мне приходилось «кидаться». Иногда получалось, иногда не очень. Когда сегодня меня спрашивают, как правильнее — тренера слушать или себя? — не знаю, что ответить. И думаю, что однозначного ответа на этот вопрос ни у кого не будет. Но риск, это однозначно, нужно максимально уменьшить. Если ребенок не идет на элемент, это не просто так, значит, он чувствует то, что тренер не чувствует, надо найти, что именно. Может быть, даже другой элемент попробовать выучить. Один вариант пробовать, второй, третий... Искать, подбирать элементы под каждого ребенка — это тоже искусство.

Тренер — самое главное

Какой этап в моей спортивной карьере я считаю самым важным? Обычно все хотят услышать о какой-то большой победе или о неудаче, которую удалось преодолеть. Но для меня мой самый важный этап в гимнастике — начало работы с Владимиром Филипповичем Аксеновым. Всё, что было потом: приглашение в сборную СССР, тренировки на «Круглом», соревнования, победы, — это важно. Но тренер — самое главное. Он ищет к тебе подход, выстраивает под тебя методику, находит и раскрывает твои самые лучшие качества, отстаивает, если что...

Аксенов мне рассказывал, что в меня поначалу не очень верили, хотя я уже числилась в составе молодежной сборной СССР. Я была высокая, хрупкая, а физической силы, которая требуется для исполнения очень сложных элементов, атлетизма мне не хватало. Тренеры «молодежки» так и говорили: «Да, красивая девочка, да, всё делает, но она не будет выступать на чемпионатах мира и Олимпийских играх, потому что ей просто не хватит “сложности”». А Владимир Филиппович возражал: «Будет!» Он был убежден, что недостаток «физики» я компенсирую другими качествами. Характером, например. До сих пор преклоняюсь перед ним — это же насколько надо быть талантливым тренером, чтобы собрать воедино все эти «кусочки», что есть в человечке, суметь подвести его грамотно к соревнованиям, психологически правильно настроить...

На чемпионатах Европы и мира я практически всегда выступала удачно. На других, менее значимых, турнирах могла ошибаться, но на самых ответственных — никогда.

Оксана ТОНКАЧЕЕВА

Окончание следует